Меня поразило, насколько надежды и мечты здешних жителей совпадают с теми, о которых я уже успела узнать в своих путешествиях.

Бесчисленное количество людей, одетых как сказочные персонажи или вообще голых, в современных костюмах или одних плавках (бикини), приходили к нам, садились за стол и говорили. Каждый день я выслушивала абсолютно одинаковые истории. И не важно, что вкусы или привычки были диаметрально противоположны, а характеры — совершенно различны. Цель была одна — найти кого-то похожего. Того, с кем было бы легко и хорошо. Они хотели спутника, который разделял бы их интересы, понимал и сосуществовал с ними в их мире.

И больше всего на свете люди не хотели быть одинокими.

Слушать, как они честно и открыто говорят, о какой Родственной Душе мечтают, было утомительно, но наполняло меня сочувствием. Конечно, я прекрасно понимала, что они испытывают (за исключением человека, искавшего Родственную Душу, которая будет запирать его в багажнике его же автомобиля), и хотела помочь всем, чем можно.

Иногда у меня получалось, как, например, с прекрасным художником-геем и обожающей сварку женщиной. В конце недели они пришли ко мне, в полном восторге от общества друг друга, и поблагодарили за то, что помогла им встретиться. Иногда ничего не выходило, как с нервным тридцатипятилетним учителем, который обеспокоенно признался, что ему никогда не везло в любви. Я была так уверена, что он гей, что мне даже в голову не пришло спросить, так ли это.

И когда я радостно объявила, что нашла для него идеальную пару (славного парня, ученого, приходившего накануне), его лицо трагически сморщилось, подбородок задрожал, словно в эпилептическом припадке, и я испугалась, что он вот-вот заплачет.

— Но я не гей! — возмутился учитель.

«Вы в этом уверены?» — едва не выпалила я, но его взгляд умолял меня сказать, что я ошиблась. Мне очень хотелось ему помочь найти счастье (с тем голубым ученым), но не хватило мужества подтвердить свою правоту. Погладив его по руке, я виновато пробормотала, что у нас наверняка найдется миллион подходящих женщин.

Он жалостно шмыгнул носом, все еще потрясенный и расстроенный. Быстро просмотрев анкету в надежде сменить тему, я прочла вопрос о талантах и радостно воскликнула:

— О, вот это интересно! Здесь говорится, что вы прекрасно изображаете… — Тут я осеклась. — Э-э… м-м-м… лягушку?

Может, я не так поняла?

Но он смотрел мне прямо в глаза, и хотя еще не вполне оправился от переживаний, все же откашлялся и… заквакал! Сначала тихо, потом все громче и увереннее. Несмотря на то что по-прежнему выглядел совершенно убитым, он все же не хотел упустить возможности показать свой коронный номер. Я изо всех сил старалась изобразить восторг и восхищение.

После особенно затейливого крещендо кваканье стихло. Я поблагодарила его за то, что поделился своим искусством (популярный ритуал в Америке), и пообещала сделать все возможное, чтобы найти ему Родственную Душу. Воодушевленный представлением, он искренне поблагодарил меня и вышел из палатки. Я потянулась к бутылке с водой и сделала огромный глоток. Может, жара настолько извела меня, что этот эпизод случился только в моем воображении?

Дни были наполнены эпизодами, подобными этому. Они перемежались калейдоскопом впечатлений и приключений, пережитых с другими обитателями «Костко».

Как-то Дженнит и я оказались у машины для порки. Я никогда не увлекалась садомазо, но когда мы с Дженнит натолкнулись на «Велосипедную госпожу», сидящую в своем седле, переднее колесо которого щетинилось отрезками металлической проволоки, то вдруг подумала: почему бы нет?

Я пошла первой и встала перед велосипедом так, что страшное колесо находилось в нескольких дюймах от моей задницы.

— Ты была очень дурной девчонкой? — строго спросила «Велосипедная госпожа».

Хотя меня даже в школе не били, я инстинктивно поняла — от моего ответа зависит то, что сейчас произойдет. И поэтому тщательно подумала, прежде чем пробормотать:

— Ну… если в целом… я была очень хорошей, только… в самом конце… может… не очень?

Надеясь, что ничего не испортила, я услышала, как «госпожа» крутит педали. Проволочные прутья легонько задевали мои плотные шорты. Однако когда педали завертелись быстрее, я почувствовала боль, сначала легкую, потом сильнее. Я охнула, но «Велосипедная госпожа» уже была в своей стихии и работала ногами в полную силу. Прутья безжалостно впивались в кожу.

Я открыла рот и оглушительно завизжала. К этому времени боль стала почти нестерпимой, и я орала так, словно меня режут.

И тут все закончилось. Я пошатнулась, сделала несколько неверных шагов и, поняв, что все кончено и меня действительно выпороли так, что я вряд ли смогу сидеть, рассмеялась. Не знаю, что я нашла забавного в этой процедуре: может, то, что для меня так и осталось тайной, как люди способны проделывать подобное ради удовольствия. А может, просто была счастлива, что попробовала нечто новое.

Обернувшись, я увидела «Велосипедную госпожу», взирающую на меня с уважением.

— Это было здорово, — кивнула она. — И держалась ты хорошо.