Я поехал через город и припарковался в полуквартале от Сайпресс, 113. Это было высокое, старинное деревянное здание на перекрестке улиц.

Сверкнули фары, из-за угла появился фургон и остановился перед домом. Канелли и девушка вышли из машины, пересекли газон и поднялись по наружной лестнице. В окнах на втором этаже вспыхнул яркий свет, через некоторое время он потускнел: опустились шторы.

— Мотай домой, Канелли, — пробормотал я. — Иди к своей жене и детям.

Я отыскал в пепельнице окурок, расправил его и закурил. Через некоторое время Канелли спустился по лестнице, сел в машину и отъехал.

Когда я поднялся до лестничной площадки, выключился свет. Дверь приоткрылась. На меня смотрела Кристин Терри. На ней была плиссированная белая юбка и белая с диагональными голубыми полосками блузка. Они были ей явно велики. Кристин молчала, не проявляя ни удивления, ни нервозности, ни гнева. Она не произнесла ни естественного «Да?», ни «Что вам угодно?» и просто смотрела на меня.

— Миссис Терри, — обратился я.

Во дворе прошелестел листьями пальм налетевший ветер.

— Как вы нашли меня? — спросила она наконец. Голос у нее был низкий и хриплый, как если бы у нее был ларингит.

— Я следил за Канелли.

— Вы репортер. Я видела вас в доках вчера.

— Я могу войти?

— А зачем вино? — спросила она, слабо улыбнувшись. В ней не чувствовалось враждебности, а ее самоуверенность и спокойная ирония вызвали во мне некоторое замешательство. Поистине в этой женщине было что-то пугающее. Впрочем, скорее всего я просто воспринимал ее таковой.

— Вино? Я полагал, что мы можем пропустить за разговором стаканчик-другой.

— Ах, вот как? Разрешите взглянуть на этикетки.

Я протянул ей одну из бутылок.

— Ого! — пробормотала она. И добавила: — Конечно же, входите.

Она внесла бутылки в комнату без дверей, которая, как я понял, служила кухней. Двери в спальню были закрыты. Это была маленькая, давно не видевшая ремонта квартира с устойчивым запахом плесени. Деревянные полы покоробились, обои были чем-то забрызганы; мебель состояла из колченогого дивана, обшарпанного кресла, двух столиков с дешевыми лампами и трех стульев из хрома и пластика вокруг пластикового обеденного стола. Жалюзи па окнах не было — только желтые шторы. Плесень, тараканы, деревянная гниль, комнатные муравьи, затхлость и духота. Окна были наглухо заколочены и когда-то давно закрашены краской.

Миссис Терри появилась в дверном проеме.

— Меня проинструктировали, что я не должна много есть за один раз, лучше часто, но понемногу. — Она на мгновение зажмурила глаза, отвела несколько влажных прядей волос с щеки, медленно подошла к стулу и села. — Вы хотите чего-нибудь перекусить?

Сейчас она показалась мне рассеянной. Та сосредоточенность, которая привела меня в замешательство несколько минут назад, явно покинула ее. Она снова провела рукой по волосам, отсутствующим взглядом обвела комнату, подняла руку — и тут же уронила ее; жест в общем-то вполне обычный для большинства людей, но для нее явно нехарактерный и несвойственный.

— Вы больны, — сказал я.

— Противно, когда тело так подводит.

— Зря вы корите свое тело. Вы провели девятнадцать дней на плоту. Большинство из нас с трудом могут пережить субботние вечера.

— Я терпеть не могу чувствовать себя больной. Ненавижу это состояние.

— Холостяки либо вынуждены научиться готовить, либо питаются из рук вон плохо. Я питаюсь довольно сносно… Почему бы вам не полежать на диване, пока я приготовлю что-нибудь?

Я зашел в кухню и изучил содержимое холодильника и шкафчиков. Канелли накупил уйму провизии, хотя и не самой лучшей для обессиленного человека. Здесь были бифштексы из филейной части и свиные отбивные, но не было фруктов и соков; цыпленок и банка соуса для спагетти, но мало свежих овощей; и совсем не было молока и круп. Дут, вероятно, решил, что все, что подходит для занятых тяжелым физическим трудом рыбаков, будет в самый раз и больной, вес которой не превышал девяноста пяти фунтов.

Я включил духовку и конфорку, поставил глубокую сковороду на огонь, отрезал и плюхнул в нее кусок масла. Очистив и нарезав на боковом столике лук, положил его в сковороду, в которой к тому времени растопилось и зашипело масло.

В буфете нашлась пара стаканов. Штопора не оказалось. Я продавил пробку в бутылку, слегка при этом забрызгав рубашку, наполнил оба стакана и направился в другую комнату. На какое-то мгновение у меня родилась иррациональная уверенность в том, что миссис Терри исчезла.

Но она сидела на диване, откинув голову назад и закрыв глаза.

— Как вы себя чувствуете?

— Лучше. — Она взяла из моих рук стакан с вином.

— Не могу себе представить, как вы умудрились ночью проделать путь от больницы к докам.

— Просто мне нужно было его проделать, вот и все. — Она отпила глоток вина.

— А зачем? Почему вы ушли из больницы?

— Вас обманули с этим вином, — сказала она.

— Я знаю. По вашему голосу можно заключить, что вы простудились, миссис Терри.