— А теперь только шлафен… — полностью исчерпав свой словесный запас в немецком языке.

Спал он до тех пор, пока колеса не ударились о посадочную полосу Шереметьева…

«Военный совет» проходил в кабинете Вячеслава Ивановича Грязнова, в его офисе. Подробности приключений выслушали внимательно, не перебивая. Затем перешли к документам и магнитофонным записям. Грязнов быстро вызвал умельца, и тот перевел и напечатал текст допроса, точнее его выдержки, касавшиеся Рослова. Точилин утверждал, что был завербован службой безопасности от имени некоего Гладиатора и в течение уже двух недель выполнял особые поручения, то есть посылал шифровки от имени Рослова в центр. Текст ему составляли другие. Кто — он не знал. Но, судя по тексту шифровок, получалось так, что составитель их отлично знал дело, которым занимался Владимир Захарович.

— Я думаю, что главного знатока по этой части, — заметил Грязнов, — надо искать в Москве, и, возможно, даже в ведомстве академика. Господи, — вздохнул он, — ну до чего же все продано!..

На решение Турецкого по поводу Дениса Грязнова отреагировал спокойно: как решили, значит, так и будет.

А потом они неожиданно как-то переглянулись и… опустили глаза. Молчание длилось не больше минуты, и, вероятно, каждый из них в этот момент подумал о Шурочке.

— Костя, — сказал Турецкий, и Меркулов сразу же его перебил:

— Я подумаю, как это сделать… Сразу после сообщения Дениса, — продолжил Костя, — Слава установил скрытое наблюдение за объектом… — Он принципиально не хотел называть имени Олега Романова-Марчука. — Есть основания утверждать, что… объект готовится покинуть страну. Может быть — командировка, а может быть… кто знает. Дома его нет, на службе почти не появляется.

— А где ж он ночует-то? — спросил Саша.

— Мы не знаем, где он не ночует, — наставительно сказал Грязнов. — А вот где он ночует, нам хорошо известно. Ну так что, господа прокуратура, будем брать?

— Генеральный не даст санкции, — сказал Меркулов. — К счастью, объект — не депутат, а то вообще хлопот не оберешься. Но генеральный, сочтя повод очень удобным для себя, чтобы отбелиться, немедленно отправиться к Президенту, а там… как сказал наш мальчик: Карасевы, Буровы и иже с ними. Они не допустят.

— Костя, но ведь по закону ты сам можешь дать санкцию на задержание. Дело можно так раскрутить, что небу станет жарко!

— Как бы нам не стало жарко… Тебе — в первую очередь, Саша. Следствие-то придется поручить другому. Ты теперь лицо слишком заинтересованное…

…Первыми словами Турецкого, когда он вошел в офис Грязнова, были:

— Что с моими?

Меркулов, который уже ожидал его, показал пальцем на Славку:

— Вон его благодари.

Рижская шпана, которой поручили увезти и спрятать семью Турецкого, отнеслась к заданию халатно: Ирину с дочкой привезли в Дубулты, якобы по просьбе Турецкого, поселили в небольшом домике и разрешили гулять по садику. Ирине удалось незаметно попросить соседей дать телеграмму тетке, где она находится. Ну а дальше все было уже делом техники, в Латвию съездили двое сотрудников Грязнова. Ирина снова у тетки…

— Да, Костя, я в этом деле лицо действительно заинтересованное. Тут нужен другой следователь. Я могу выступать на следствии и в судебном процессе лишь свидетелем.

— А я так вообще не уверен, что дело позволят довести до суда, — сказал скептик Славка.

— И тем не менее решение принимать надо. Кому поручим?

Олега Романова-Марчука взяли на квартире Татьяны Грибовой, которую он снял для нее на время, пока все образуется, как он ей сказал. Олег не оказал сопротивления, лишь усмехнулся:

— Вы соображаете, кого берете-то? Да с вас же головы поснимают, когда я скажу…

Но и Меркулов был не дурак: санкцию выдал по всем правилам, грязновские мужики подчинялись только самому Грязнову. И он с них головы снимать не собирался.

Подозреваемого привезли в «Матросскую тишину» и устроили в одиночке, что было особым шиком, ибо следственный изолятор был переполнен. Но начальник пошел навстречу, когда узнал от Кости, какого рода птицу ждут в гости.

Меркулов с Турецким приехали в СИЗО немедленно. Вызвали Олега на допрос.

Увидев их, Олег взъярился. Лицо его пошло густыми красными пятнами.

— Явились, — язвительно сказал он, — а я уж подумал, что примчится какой-нибудь хлюпик… что не хватит у вас-то духу…

— Значит, знал, — утвердительно сказал Костя. — Но как же ты мог, младшенький?!

И Олег сорвался: любого ожидал — ругани, презрения, чего угодно, только не вот этой жалостливой, почти отцовской интонации.

Он вскочил, заорал, что ему все осточертели, что он видел всех советчиков в гробу, пусть предъявляют обвинение или катятся ко всем чертям!..