Ну что ж, раз не выходит ни с бабами, ни с вождями, пойдем, как говаривал один из них, другим путем.

— Костя, а ведь я нашел Эмилио Боузу. Он — незаконнорожденный сын Сергея Егоровича Алмазова. — И Турецкий сделал соответствующую паузу.

Меркулов обязан был оценить и факт, и небрежный, снисходительный тон, которым сей факт изложен. Но он не стал придерживаться условий игры, поскольку факт-то ведь был первостатейный.

— Ну! Так что ж ты молчишь?! Что с ним?

Саша подробно доложил о результатах своей поездки в усадьбу Захарьино.

— Странная история… — задумчиво сказал наконец Меркулов. — Хороший, получается, человек-то был этот Сергей Егорович… Но, к сожалению, все это никакого отношения к его убийству не имеет.

— Как знать, — возразил Турецкий скорее из чувства противоречия. Или от общей усталости. — В нашем деле, как известно, никогда ни в чем нельзя быть уверенным.

На другом конце провода послышалось многозначительное хмыканье. Философское откровение, изреченное им, было воспринято как элементарнейшая банальность. Да в общем-то Саша и сам хорошо понимал, что сморозил глупость: сомневающиеся пинкертоны хороши в другой компании, но никак не в общении с Костей.

Снова возникла пауза, однако родилась она не в ночной грязновской квартире, а там, на другом конце Москвы. Турецкий догадывался, что Костина голова, словно видеокамера, прокручивает сейчас фильм под названием «Частная жизнь банкира Алмазова». И возникшее молчание имело в основе не замешательство, а активную работу мысли.

— Получена информация из морга: признаков насилия на теле Кочерги не обнаружено. Асфиксия прижизненная. Это указывает на то, что он повесился сам. То есть его никто не подвешивал насильно. Интересно, не правда ли? Чего молчишь?

Саша считал, что Костя все это время обсасывал версию о причастности Марины Ковалевой и ее сына к криминальной развязке жизни банкира Алмазова и что он в конце концов должен будет вынести не подлежащий обжалованию вердикт: не виновны! И торжественно сообщить сейчас об этом. Но Меркулов поступил умнее, просто сменив тему, что и являлось конкретным доказательством его окончательного решения. Значит, он счел данную версию отработанной.

Турецкий же, в свою очередь, даже не стал и задумываться над последним его предположением, поскольку к своему решению также пришел окончательно.

— Конечно, интересно, Костя, но абсолютно не соответствует действительности. Этого не было, потому что не могло быть никогда. Я половину суток работал с Кочергой, знаю его мысли и намерения и начисто, с порога отвергаю версию о самоубийстве. Другое дело: нельзя спорить, что сюжет сработан гениально. Здесь рука высокого профессионала. Кроме того, не исключаю наличие новейших психотропных препаратов. Ну а откуда они берутся, ты, надеюсь, знаешь не хуже моего. Лет пять назад я сказал бы, что подобный препаратик вышел из стен лаборатории номер тринадцать ГБ. Теперь с такой же достоверностью можно заключить, что данный препарат используется и в мафиозной среде, где полным полно не только воров в законе, но и бывших, и сегодняшних гэбэшников.

— Послушай-ка, а вот в истории с этой твоей Кармен — совсем другой коленкор. Медики утверждают, что версия самоубийства сработана топорно. Что она состряпана умышленно с единой целью: заставить следствие сразу «угадать» — ага, здесь что-то не то, обман! Здесь не самоубийство, а умышленное убийство! После чего мы должны как оголтелые погнаться за этим грузинским Хозе. И будем бежать до посинения, а Санишвили станет преспокойно проживать в той же Германии. — И Меркулов неожиданно добавил без всякой связи с предыдущими умозаключениями: — А потом найдется тип, который скажет: «Учитесь у немцев!»

«Ага, — понял Турецкий, — обиделся-таки Костя на дурака генерального, который походя посоветовал мне лично хорошего баварского пивка попить на досуге, а Косте — устроить обмен специалистами для приобретения нами немецкого опыта…»

— Да вот, Костя, кстати о немцах. Мне это приснилось или Юрка Федоров действительно говорил, что у Алмазова с Санишвили имеется в Германии не то свой филиал, не то какое-то совместное предприятие?

— Это не Юрка, а я тебе говорил. И вообще, тебе надо бы знать, что сегодня нет практически ни одного предпринимателя, у которого не было бы тесных связей с инофирмами. Я имею в виду предпринимателей, как ты понимаешь, а не босяков. И многие просто днюют и ночуют на Западе, здесь отмывают грязные доллары, туда гонят валюту, сюда обещания и прочую липу под миллиардные кредиты, и так далее. А в общем, давай-ка, Саня, ложись спать и постарайся быстро и крепко заснуть. А то, не дай Бог, снова приснится тебе какая-нибудь несусветная чушь. Спокойной ночи… Эй, эй! Саня! Совсем забыл тебе напомнить: завтра Шура устраивает сабантуй по поводу получения генеральских погон.

— Какая Шура? — вопрос был, конечно, тот еще!

— М-да… Тебе, Александр Борисович, действительно пора не только в отпуск, но и на пенсию. Шура же! Наша! Романова!..

А может, ему и в самом деле уйти на пенсию? Или неудобно, прежде чем уйдут туда же этого генерального?.. Слухи такие подтверждены даже Олегом. А слухи в нашей державе всегда являлись источником самой точной информации.

Турецкий забрался под одеяло, но прежде чем закрыть глаза, велел себе запомнить: завтра с утра пораньше вызвать для секретных переговоров Дениса Грязнова, который хорошо знает немецкий язык, а в настоящий момент безмятежно посапывает в соседней комнате.