Ствол вентиляционной шахты по обыкновению встретил ее таинственной полумглой и тишиной. Лера немного постояла, задрав голову, привычно всматриваясь в невидимый конец колодца. Ни шороха, ни знакомых аккордов чарующей мелодии, ради которых она столько лет тайком убегала с плантации, чтобы здесь, в одиночестве, укрывшись от посторонних глаз, побыть наедине с фотокарточкой родителей и своими мыслями.

Ни звука.

Загадочное место словно давало понять, что сейчас не желает посторонними шумами нарушать торжественную тишину, пронизывающую убежище и ее обитателей. Сверху долетел легкий порыв теплого воздуха, пропитанный запахом смазки работающих где-то наверху воздухоочистительных фильтров, и тихонько потрепал выбившуюся из-под шапки челку.

Как будто прощаясь.

Ждать не решилась — время стремительно утекало, словно песок сквозь пальцы.

— В другой раз, — сунув большой палец за лямку рюкзака, уверенно прошептала Лера и, в последний раз оглядев свое секретное место, быстро зашагала назад.

Рядом с дырявой бочкой, в которой с потрескиванием трепыхалось пламя, расположились трое ребят, оставленных на карауле. Переговаривались вполголоса. Неуверенно тренькала гитара.

На цыпочках прошмыгнув в ангар, Лера в очередной раз поразилась размерам окутанной сумраком лодки. Наверное, в старину все враги бросались наутек, едва завидев такое чудище, подумалось девушке. «Иван Грозный». Стошестидесятиметровый кит-исполин с душой былинного богатыря. Лера понятия не имела, кто такой Иван Грозный, но почему-то была уверена, что человек с таким именем обязательно должен быть похож на героев многочисленных сказаний, которыми изредка пересыпал свои сбивчивые проповеди Птах.

— …вот такой он Женька-фармазо-он, — с неуклюжим завершающим аккордом донеслось от костра, и негромко зашелестел одобрительный мужской хохоток.

Лера осторожно выглянула из-за поставленных друг на друга пустых топливных бочек. Рома-Дрын, Витя-Кальмар и местный заводила — Петя по кличке Шкура, которого так прозвали за ношение добытой с поверхности фасонистой кожаной куртки. Как всегда — с гитарой. Говорят, он ее обнимает куда чаще и охотнее, чем свою Вику… Нашли, кого оставить! Хотя, по большому счету, беглянке это даже на руку. Будет легче осуществить задуманное.

И Лера не стала медлить.

Достав из рюкзака фонарик и схему лодки, она подбежала к перекинутому на судно трапу и, изо всех сил стараясь, чтобы под ботинками предательски не скрипела доска, призрачной тенью юркнула на борт.

— Шкура, давай еще одну, — попросил Витя-Кальмар, прикуривая от мятущегося пламени самокрутку. — Да чтоб так, позабористей.

— Сейчас, подтяну только, — заскрипел струнами гитарист.

— Ты хоть настраивать умеешь? — фыркнул Дрын и бросил в бочку окурок.

— Не учи папу любить маму, — авторитетно оборвал Шкура.

Снова засмеявшиеся караульные не заметили, как от сложенных рядом с лодкой бочек отделилась еще одна тень и взбежала по трапу на борт, вслед за Лерой.

Натужный скрип досок заглушил первый гитарный аккорд.

Утром провожать лодку собралось все убежище от мала до велика. Пока створы ангарных ворот неторопливо расползались в стороны, успели в очередной раз наплакаться, заново перецеловать родные детские и женские лица, обнять друзей и рассовать по карманам памятные безделушки. Песен не было: «Прощание Славянки» без инструментов исполнить не получалось. В воздухе стоял возбужденный гомон.

— Ой, кровиночка ты моя! — в сотый раз приглаживая натянутую на могучие плечи Тараса химзащиту, причитала зареванная Михална. — Смотри, не простынь там. Деткам гостинцев привези.

— Ледышек, что ли? Так, глядишь, не довезу. Ну, полно, полно, мать, — пытался успокоить всхлипывающую жену явно растроганный Тарас. — Свидимся еще.

Чинно попрощавшись со старейшинами, облаченный в хрустящий кожаный плащ и начищенную фуражку капитан, гремя сапогами, поднялся на борт. Оставшиеся на берегу молча следили, как неторопливо убирали трап.

— Отдать швартовы! — наконец зычно скомандовал Лобачев.

— Ну, вот… Бог дал, бог и взял, — тихонько всхлипнула горстка толпящихся на пирсе старушек. — Как же мы без Иванушки-то теперь, горемычные?

— Хватит причитать, никуда они не денутся! — буркнул кто-то из мужиков в потертых офицерских кителях. — Мертвая та ледышка. Если тогда кто-то и выжил, то наверняка передохли все давно с голоду. Не найдут там ничего, да обратно воротятся. Благо, хоть «Грозный» разомнется, а то застоялся совсем. Глянь, как на волю тянет!