Это ведь англосакс написал, а не я.

И написал уже после войны, когда не надо было подсюсюкивать «этим русским», чтобы они начинали раньше времени своё наступление и спасали бриттов и янки от полного разгрома.

К тому же это написано серьёзным историком в серьёзном исследовании о войне.

Что следует из сказанного Эрманом? Хотя, конечно, его мнение не было единственным, трактующим проблему подобным образом.

А вот что…

Проведём мысленный эксперимент.

Допустим, союзники не получили бы поддержки в виде ускорения советского наступления, и немцы серьёзно потрепали бы их в Арденнах и вообще на западе. А мы бы начали всесторонне подготовленное наступление в ранее определённые сроки — на полмесяца позднее, чем мы начали.

Ведь это означало бы, кроме прочего, отсутствие на советско-германском фронте большого количества немецких войск, увязших в ряде операций по окончательному разгрому всё еще очень сильной союзнической группировки.

И прежде всего это означало бы отсутствие перед фронтом нашего наступления прекрасных, воодушевлённых арденнским успехом танковых соединений Рейха.

Мы и так — в условиях не полностью подготовленного наступления и противодействия спешно переброшенных с запада на восток германских частей и соединений — наступали почти непрерывно и быстро. До тридцати километров в сутки! Почти как немцы летом 1941 года.

А если бы всё у нас было полностью плановым — как задумывалось с самого начала? Смотришь, мы бы не то что до Берлина первыми дошли, но и до Рура с Касселем.

И потери наши могли бы быть не такими уж и чрезмерными — ведь немецкое противодействие не было бы таким мощным, каким оно оказалось после усиления восточной группировки немцев западными подкреплениями.

На западе немцам всё равно пришлось бы воевать: силы союзников были всё же огромны — на континенте высадились миллионы только американцев. И если бы мы союзникам в январе 1945 года не помогли, бои на западе приобрели бы, скорее всего, затяжной характер и шли бы с переменным успехом.

С одной стороны, это не позволяло бы союзникам продвигаться очень быстро — воодушевлённые успехами немцы вряд ли сдавались бы им так массово, как они реально сдавались. С другой стороны, немцы не стали бы перебрасывать войска на восток, видя, что не всё потеряно на западе.

К тому же на западе и противник им противостоял неустойчивый, а значит, и успех против него был вероятнее.

То есть вместо триумфального (за счёт открытия немцами фронта и повальной их сдачи в плен) продвижения союзников по Германии весьма вероятно имело бы место их топтание на месте, отходы, местные успехи то союзников, то немцев.

А в целом — взаимное истощение на фоне непрекращающегося советского наступления.

И такое моё предположение в рамках мысленного эксперимента отнюдь не легковесно. Уже упомянутый Дж. Эрман признавал:

«…общее положение зимой 1944/45 года характеризовалось не только тем, что на западном фронте союзники зашли в тупик, но и тем, что под угрозой провала оказались все их оперативные планы в Европе».

Да кой чёрт — «оперативные»! Если бы не своевременная, бескорыстная и благородная русская помощь, под угрозой могли бы оказаться стратегическиепланы англосаксов в Европе!

И, весьма вероятно, оказались бы…

Так кто освободил Европу?

Я повторюсь, но ещё раз приведу уже известный читателю фрагмент из доклада заместителя начальника Генерального штаба Красной Армии генерала армии Антонова на Крымской конференции.

4 февраля 1945 года Антонов докладывал о ходе советского наступления и сообщал, что к 4 февраля нами разгромлено 45 дивизий немцев.

Далее он говорил:

И оценки Антонова относительно усиления немцев на востоке подтвердились даже в большей мере, чем предполагалось, потому что немцы всё нарастающим образом оголяли фронт на западе для того, чтобы укреплять фронт на востоке.

Антонов тогда же высказал пожелание ускорить начало наступления союзников, чему, как он верно отметил, способствует «поражение немцев на Восточном фронте; поражение группировки немцев в Арденнах; ослабление немецких сил на западе в связи с переброской их резервов на восток».

Наступление-то союзники начали, и в сроки, желательные для нас, но помощь Красной Армии была от этого не очень-то велика. Немцы на западе сопротивлялись вяло, а союзники воевали без боевого напора, и все их успехи объяснялись нежеланием немцев продолжать борьбу на западе.

Немцы начинали надеяться на сепаратный мир и уж, во всяком случае, предпочитали попадать в союзнический плен, а не в русский. Отсюда и эйфория Рузвельта!

Союзники «наступали», однако вермахт не только не перебрасывал резервы на запад, но, напротив, постоянно снимал с Западного фронта боеспособные соединения и бросал их в мясорубку Восточного фронта.