Вот только цыгане ему, кажется, не попадались.

Но снабженец Чикатило не был теоретиком. Это он после ареста принялся подкладывать теоретическую базу под свои преступные действия. А в начале восьмидесятых годов он бродил по вокзалам и автобусным станциям, обуреваемый козлиной похотью, вожделеющий и ненавидящий, бродил без цели и без смысла, осторожничал, боялся проявить себя — и ждал своего часа.

На беду Ларисы Ткаченко, 3 сентября он посетил центральную ростовскую библиотеку, где его знали как исправного читателя газет — московских и местных. А библиотека — на улице Энгельса. На главной улице города. Там полным-полно автобусных остановок. Ларису Ткаченко он увидел на той остановке, что на пересечении с проспектом Ворошилова.

У него не было в тот момент плана действий. Позже, когда убийства последуют одно за другим, иногда с недельным перерывом, он многое будет делать на грани автоматизма. Отрепетированно. Но сейчас он импровизировал.

Девочка была молода, легкомысленна, и охмурить ее, заговорить ей зубы большого труда не составило. На левый берег Дона, в прогулочные места возле пляжей, она пошла с ним по доброй воле.

Неизвестно, что он ей посулил. Она и впрямь была легкомысленна. Но это не смертный грех.

К этой встрече он специально не готовился. У него в портфеле не было даже ножа. Ларису он задушил.

Больше Чикатило так не поступал никогда. Это не возбуждало.

Или возбуждало, но не так, как хотелось. Не так сильно, как кровь.

С той поры он убивал только ножом. Иногда добивал камнем, если камень подворачивался под руку.

А в тот день он увел непутевую глупую девчонку в лесопосадки на Левбердоне, раздел ее без особого сопротивления, но на большее оказался неспособен.

Из протокола допроса 1991 года:

«Ясно было, что она на все согласна… Как я должен был любить и благодарить эту молодую девушку, что она доставляет удовольствие старику. Но, видно, мне не надо было полового удовольствия с ласками молодой девушки. Во мне жил другой, человек-зверь… Я не раздевался. А ее раздел, катался по ней…»

Он смиренно кается и называет себя стариком. В день убийства Ларисы Ткаченко ему было неполных сорок пять лет. На нем дрова возить можно было.

Если бы девушка повела себя смирно, глядишь, и отпустил бы ее с миром. Но он был болезненно самолюбив. И когда она послала его куда подальше и стала вырываться, он озверел.

«Преодолевая сопротивление, стал душить ее руками за горло, заталкивать в рот землю и наносить удары кулаками… При этом произошло семяизвержение. Сперму затолкал ей пальцами во влагалище и заднепроходное отверстие, а также воткнул во влагалище палку… откусил сосок».

Все было сделано жилистыми руками и крепкими, не по возрасту, зубами.

А могла бы и доставить удовольствие старику. Пожалела для него ласки. Вот и поплатилась.

Но без ножа он больше на охоту не выходил. Мало ли какой случай еще подвернется, надо, чтобы все было наготове.

Он продумывал заранее, что и как будет делать. И разговоры о том, что вот, мол, на меня накатило, не в силах был удержаться, — вранье. Когда наготове нож и веревка, это называется иначе. Между «накатило» и преднамеренным убийством есть определенная дистанция.

Нож он использовал десять месяцев спустя, 12 июня 1982 года, когда, не дождавшись автобуса в поселке Донской, на котором собирался ехать к паромной переправе через Дон, двинулся по шоссе пешком. По дороге нагнал тринадцатилетнюю девочку, которой тоже надоело ждать автобуса. Она возвращалась из магазина домой, в соседнюю станицу Заплавская. Он заговорил с ней, она что-то ему ответила. Ее звали Люба.

О том, что ее фамилия Бирюк, он узнает восемь с половиной лет спустя, от следователей.

Они прошли вместе с полкилометра, свернули в лесополосу, тянущуюся вдоль шоссе, — был жаркий летний день, когда приятнее идти под деревьями, — и здесь он ее остановил. Убедился, что никого поблизости нет, силой раздел и убил.

Он использовал складной нож с лезвием, заточенным с двух сторон. Первый в коллекции из двадцати трех ножей, изъятых у него при аресте.

Ему удалось отвести душу. На теле Любы Бирюк, обнаруженном несколько дней спустя, насчитали больше сорока ран.

«Выделение крови, агония жертвы доставляли мне наслаждение, и я продолжал наносить удары».

Теперь он точно знал, как преодолеть половую слабость. Как получать наслаждение.

А какой ценой — наплевать.

Андрей Романович Чикатило уже отработал на ниве снабжения больше года. Пришла пора законного отдыха.

Волка — то бишь снабженца — ноги кормят, а если добавить к этому страсть Андрея Романовича к пешему хождению по людным местам и пустынным шоссе, то не следует удивляться тому, что ноги его нуждались в лечении. С 21 июля ему предоставляется очередной месячный отпуск, и супруга собирает его на бальнеологическое лечение в курортный поселок Горячий Ключ под Краснодаром. Через девять дней после убийства Любы Бирюк он благополучно отбывает в направлении Краснодара.