— Мы и так уже прилично заработали, — говорил я, имея в виду наши ценные находки.

— О чем ты говоришь! Это чепуха, по сравнению…, — вновь воодушевлялся Старик, — представь, что мы найдем Янтарную комнату….

И вновь пошла сладостная песня о наших именах в истории, разных там лордах и знаменитых археологах….

Я сдался.

— Ты смотри сколько там продовольствия разного, — обрадованно шутил Старик, — здесь не один год можно продержаться. Прямо и переселимся туда, поближе к непосредственному месту работы….

Вечером, после ужина Старик вновь возвратился к коробочке с непонятными игольчатыми устройствами. Он раскрыл коробочку, и мы стали крутить их в руках, прикидывая их таинственное предназначение. Четыре крохотных металлических пластинки с тонкими ручками из блестящего металла, утыканные коротенькими, очень острыми иголками, числом от восьми до одиннадцати. Все пластинки одинакового размера, но, по количеству иголок, были разными. Для чего же они?

— Что за хреновины? — Старик, «в задуменни», как говорят у нас на Беларуси, чешет за ухом.

— Шкундрики, — коротко говорю я.

— Что? Какие шкундрики? — уставился на меня Старик.

— А, вот, послушай одну байку.

И я, придав своему лицу таинственное выражение, начинаю:

— Едут в поезде, в купе, четыре мужика. Как водится выставили на стол, каждый, что имел. Выпивают, закусывают. Вдруг один бьет себя по лбу и восклицает: как же я про шкундрика-то забыл? Наливает полстакана водки, открывает свой портфель и сует туда стакан — буль-буль-буль — стакан пуст. Трое остальных мужиков настороженно переглядываются — не перепил ли парнишка? Тот, тем временем, кладет на кусок хлеба дольку колбасы и кусочек сыра и вновь сует в портфель — хрусь-хрусь-хрусь — хлеба, как не бывало. Мужик спокойно закрывает портфель и говорит: — схожу-ка в тамбур, перекурю… хорошо, что шкундрик хоть курить бросил. Выходит. Мужики вновь переглядываются. — Щенок, что ли? — говорит один неуверенно. — Ну, да, — ехидно замечает другой, — и водку хлещет и курить бросил…. — А, давайте посмотрим, — предлагает третий. Открыли портфель. Смотрят… А там, и в самом деле, шкундрик сидит….

Старик несколько секунд безмолвствует, переваривая непонятку, затем скатывается с камня, на котором сидел, и оглушительно хохочет, придерживаясь за живот.

— Ну, ты даешь! — отсмеявшись, восклицает он, — разве можно так — без всякого предупреждения… Так ведь и загнуться от смеха можно….

— Смех продлевает жизнь, — назидательно говорю я штампованную фразу….

Догадаться тогда о назначении игольчатых предметов так и не удалось, несмотря на наше богатое, обросшее опытом разгадок необъяснимого, воображение. Впоследствии, путем тщательных поисков, выяснилось, что эти приспособления служили для нанесения татуировок в виде обозначения групп крови. Они наносились эсэсовцам на левую руку выше локтя, у самого плеча и имели вид латинских букв по названию группы крови. Раненым, без анализов, сразу оказывалась соответствующая помощь.

Но, кстати, по этим татуировкам наши контрразведчики и сотрудники спецслужб союзников опознавали среди пленных солдат и офицеров эсэсовских частей. Так что они сослужили своим владельцам и плохую службу….

На следующий день мы продолжили свои поиски.

…Ни Янтарного кабинета, ни иных ценностей Кенигсбергского королевского замка мы так и не нашли. А, закончилась эта история весьма неожиданно и опасно….

Последущие изыскания мы начали с того самого бокового хода, который мы обнаружили в первый же день, и который через два десятка метров был заложен кирпичной кладкой.

Разбирать ее особого труда не представило. Кладка была довольно свежей и небрежной, с большими прослойками не очень крепкого раствора. Мы начали сверху и не спеша, тихо переговариваясь, снимали кирпич за кирпичом, складывая их в стороне вертикальным штабелем. горела дневным светом только одна наша лампа.

За кладкой располагался тоннель метра три шириной, по видимой нам стене которого тянулись кабеля и провода. На сводчатом потолке была видна мощная электрическая лампочка, забранная в густую металлическую сетку. Ни железнодорожной колеи, ни узкоколейки в тоннеле не было.

— Сердце мне вещует, — произнес Старик голосом Вицина из кинофильма «Земля Санникова», — что не простой это тоннель, ох не простой….

Я лишь хмыкнул одобрительно.

Когда мы дошли уже почти до середины кладки, чуткий Старик вдруг зашипел: — Т-с-с-с, — и предупредительно положил мне руку на плечо.

Мы прислушались. С левой стороны тоннеля явственно доносился мерный топот многих десятков людей….

— Вот тебе и призраки в немецких шинелях и касках…, - прошептал Старик. Губы у него тряслись.

Он мгновенно потушил фонарь. Топот явно приближался. Меня начала трясти нервная дрожь. В проделанный пролом было видно, как по стенке мазнул луч мощного фонаря, а затем начал метаться по тоннелю в такт чьим-то шагам.

Мы застыли на месте, прижавшись к стенкам хода, по обеим сторонам пролома.

Топот раздавался уже совсем рядом….

Мимо нас шла целая колонна людей. Впереди шел приземистый мощный мужчина в камуфляже с автоматом АКМ под мышкой и с фонарем в руке. Лицо и прочие детали были неразличимы в отблесках света его фонаря.