Сабрина вздохнула и, подойдя к креслу, присела на его подлокотник, сверху глядя на пленницу.

— Послушай, ну нельзя же так. Ты сколько уже без еды? — Охотница провела по ее волосам ладонью и прикрыла глаза, чувствуя какое-то непривычное волнение и непреодолимое желание заботиться о пленнице.

Даже вдруг родилась мысль, что было бы неплохо нагреть побольше воды и наполнить ею большую чугунную ванну, что стоит в соседней с хижиной кабинке из пластиковых листов, которыми был когда-то обшит вагон электропоезда, — вон он, стоит вдалеке, перед каменной кладкой, за которой уже начинается метромост. А потом искупать эту перепуганную большеглазую девчонку.

— Сабрина, ты меня совсем не слышишь. — Марина снова заплакала и повторила эту фразу отчаянным криком: — Ты меня совсем не слышишь! Отпусти меня! Сжалься! Что же ты делаешь?!

Молодая охотница резко сгребла волосы Марины на затылке и запрокинула ей голову, другой рукой сжав горло.

— Не ори! — рявкнула она. — Я могу сделать для тебя все! И я готова делать для тебя что угодно! Но не смей просить, чтобы я изменила своему долгу, своей общине и предала отца! Поняла?!

— Поняла, — прошептала Марина. — Тогда мне ничего от тебя не надо. Только одно. Посмотри мне в глаза.

Сабрина убрала ладонь с горла пленницы, отпустила волосы. Обхватила ее голову и, приблизив к себе, пристально посмотрела во влажные от слез глаза, полные отчаяния и какой-то завораживающей красоты.

— Я ведь не дам тебе покоя, — прошипела со злостью Марина. — Я буду в кошмарах приходить, после того как ты поймешь, что погубила меня и ребенка! Так запомни эти глаза на всю оставшуюся жизнь, чертова тварьская шлюха! — И до сего момента робкая пленница плюнула Сабрине в лицо.

Молодая охотница резко отпрянула и принялась тереть щеки, ощущая совершеннейшую растерянность. Отвернувшись, отошла к столу. Что-то мягко ударилось в спину. Сабрина обернулась. Это были ее шерстяные носки, которые Марина сняла с себя и швырнула в ненавистную охотницу.

— Пропади ты пропадом. — Пленница ненавидяще смотрела на нее.

Во мраке послышались голоса. Тор, Масуд и Кожевников возвращались.

— Ой, ты на столе прибралась? Да не стоило, — заулыбался редкозубый отшельник, почесывая висок. — Мы тут срач развели, а ты хлопочешь. Но коли так, сейчас кушать будем. Голодная, небось, ага?

Не дожидаясь ее ответа, слово взял Масуд, а тем временем Тор зачем-то пошел в бревенчатую хижину.

— Сабрина, слушай. Вестей о гонце с Перекрестка Миров не было. Мы забираем девку и ведем ее в столицу. Ты побудь здесь.

— Зачем? — Охотница окинула всех хмурым взглядом.

Масуд повернул голову и взглянул на Кожевникова.

— Я тебя хотел попросить, — снова улыбнулся старик, — в коптильне помоги мне. Там работы не много.

— Зачем девку вести в столицу? Какой смысл ее таскать взад-вперед? Ведь отсюда намного ближе до алтаря. — Сказав это, Сабрина с недоброй ухмылкой взглянула на Марину.

Обида на пленницу и желание устрашить ее было сейчас сильнее, чем непонятное и навязчивое желание окружить заботой.

— Во-первых, нам надо на «Октябрьскую». Узнать. Пока эти чертовы церберы сюда шли, заступали на пост, нажирались и дрыхли, гонец из центральной общины все-таки мог прийти в центр Архиона. Если нет, то однозначно, что Перекресток Миров нарушил договоренность. И не важно, пошел ли за нами кто-то своенравный или весь гадюшник решил гонор свой показать. Центральная община не приняла своевременных мер, а значит, ей нести ответ. А если это организованная акция… По-любому. Короче, бабу лучше запереть в столице. Там основные наши силы, и эти, с Перекрестка, не идиоты, чтобы нападать на центр. А вот сюда могут прийти запросто. Они ведь знают, что тут не много людей.

— Если бы знали еще, как эти церберы несут свою вахту, то давно уже напали бы, — усмехнулся Тор, выходя из жилища Кожевникова и пряча что-то за пазухой комбинезона.

— В общем, надежнее ее подержать там, пока мы не разобрались. А потом сразу вернемся сюда. Ну и за паханом твоим отправимся, если он с новостями к тому времени не придет. — Масуд потер ладони и, сняв поводок с дверной ручки, властно за него дернул. — Вставай, крошка.

Марина небрежно отбросила овечью шкуру и встала на холодный гранит платформы босыми ногами.

Молодая охотница шагнула к печи, нагнулась за непросохшими валенками и швырнула их под ноги Марине.

— Надевай!

Ствол СВД чертил невидимую прямую пониже горизонта, даже пониже верхней кромки того берега. Иногда он резко замирал напротив какого-нибудь темного пятна на еще различимом в сумерках белом снегу. Но нет, это всего лишь разбитая машина или торчащий из сугроба гнилой пень. Но не человек.

— Зараза, — пробормотал Жуковский, вглядываясь в оптику снайперской винтовки.