— В ментовку дергали?

— А ты как думал? Всю ночь продержали! Но я про тебя, естественно, ничего не сказал. Ни про тебя, ни про Ивана. Наплел, что тачку давно продал по «доверке», а кому — не помню. Пусть через нотариусов ищут.

— Складно…

Общение с милицией не прошло для Валентина даром. Оценив недавние ошибки, теперь он врал куда убедительнее, и Казначей поверил.

А может, первый из них боялся второго больше, чем закона, и страх за жизнь развил в нем драматический талант, а второй слышал то, что ему очень хотелось.

— Погоди, — перебил Казначей. — В какое, говоришь, РУВД тебя таскали, в Северное?

— Кажется, да. .

— Ничего не понимаю…

Тем не менее это не помешало Казначею попросить денег, а Валентину — с подобострастной улыбкой вытащить из кошелька вожделенные пять сотен долларов.

Расстались оба с облегчением.

— Что-то давно я «мерседеса» твоего не видел, — сказал Вован с благодушной улыбкой. — Поломался красавец?

Макс неопределенно пожал плечами. Втроем они сидели в летнем кафе, обедали. Утром удалось уладить одно дельце, не слишком сложное, но денежное, и, собственно, работа на сегодня закончилась, так что заказ оформили по полной программе, включая спиртное: легкое вино для водителя и крепкие, но тоже благородные, напитки для остальных членов экипажа.

Максим разливал текилу, так что его молчание , вполне списывалось на боязнь нарушить дозировку.

— Давно пора было его на станцию загнать, — не отставал Вован, внимательно наблюдая за процедурой. — Или продать к херам собачьим. Все бы ничего, но цвет какой-то несолидный.

Олегыч хохотнул. С ним это часто случалось не вовремя. Хохотнул и закончил фразу:

— Ты какой-то не такой, ты, наверно, голубой.

Максим поставил бутылку и тщательно обтер пальцы бумажной салфеткой.

— Отпечатки стираешь? — ухмыльнулся Вован, обсыпая края стаканчика солью.

Выпили без тоста. Закусили шашлыком из осетрины, и только когда разжевали по паре кусков, Вован ласково спросил, поигрывая легким ножиком:

— Ты что же, падла, наделал?

Максим объяснялся долго и путано, в глубине души кляня себя за глупость и сгорая от унижения. Последнего с ним не случалось очень много лет.

Олегыч слушал, позабыв про еду.

Вован смотрел с жалостью, замешанной на презрении.

Выслушав, резюмировал короткой хлесткой фразой:

— Ну ты и мудак.

Максим молчал. Просить помощи ему казалось неудобным. Сам накосорезил — самому и разгребать.

— Я разберусь.

— С кем? Если б не мои люди в милиции, ты бы еще не знаю сколько тихарился. Пока б не посадили, наверное. Что, трудно было заяву об угоне написать?

— Скажу, что машиной давно не пользовался, вот и не знал ничего. Сегодня только в город приехал — вот и хватился!

— Скажи… Глядишь, тебе и поверят. Уверен, что тот барыга тебя не продаст?

— Побоится. Оно ему надо? Да и сколько времени уже прошло! Я же дома живу, ни от кого не прячусь. Давно б нашли, если б искали.

— А ты не думаешь, что они за тобой «хвоста» могли пустить? Никогда не слышал про такое? А если за тобой уже два дня ходят и наш утренний «концерт» во всех подробностях зафиксировали? Мы тут рыбку жрем, а опера решают: сейчас нас схавать или дать еще погулять, чтобы вернее вышло! На Брошку мне, положим, наплевать с высокой горки. Но ведь ты не только сам влип, но и нас всех подставил.

Вован нагонял жути специально, преследуя не только воспитательную, но и меркантильную цель: содрать с Максима что-то вроде штрафа. От своего знакомого в штабе Северного РУВД он знал в общих чертах про ситуацию с Брошкиным. Подробности оперативных мероприятий мент сообщить не мог, но твердо заверил, что с уголовным делом что-то не клеится из-за выводов экспертизы, рассмотрение материала продлено на дополнительный срок и перспектива него, скорее всего, «отказная». По крайней мере, сильно горбатиться по этому поводу никто не намерен, а значит, непосредственной опасности нет и ее возникновение в дальнейшем — под вопросом. Само собой, при таком расклад и слежки быть не может.

— Я потолкую с барыгой, объясню…

— Попробуй, но сначала в зеркало на себя посмотри. С твоей рожей сейчас только и наезжать! Знаешь, где его найти можно? После обеда вместе смотаемся, прикинем хрен к носу…

Трапезу закончили молча. Никто, кроме Вована, вкуса пищи не замечал и спиртное не трогал: зыркали друг на друга глазами и думали гадости. Вован, напротив, демонстрировал отменное самообладание и здоровый аппетит.

— Поехали, — он сыто рыгнул и первым встал из-за стола. — Определимся с барыгой, а потом решим, стоит ли в ментовку заявлять. У меня в этом РУВД есть свои подвязки, я подумаю, кому можно забашлять, чтобы дело закрыли.