Между ними, рядом с единственной белой свечой, лежал атам. Аманда подобрала клинок. Томми зажег свечу.

— Сегодня, завтра и вчера, с тобой мы вместе навсегда, — произнес он нараспев.

Морщась от боли, Аманда провела лезвием по своей ладони, затем надрезала кожу на руке Томми, и две кровоточащие ладони сомкнулись над пламенем. Свеча зашипела, но не погасла.

— Чиста, как пламя, моя любовь, — прошептала Аманда.

— В этой ли жизни или в следующей — я твой навеки, — отозвался Томми.

Затем оба выдернули у себя по волоску и бросили их в пламя.

— Богиня, храни нас в этой жизни и сделай так, чтобы мы не расстались в следующей! — взмолилась Аманда.

— Навеки, — прошептали они в унисон.

В тот миг, когда их губы встретились над пламенем свечи, Аманда почувствовала мощный прилив силы, которая волной пробежала по ее телу и схлынула.

— Что это? — спросил Томми, глядя на нее округлившимися глазами.

— Не знаю.

— Будем надеяться, что это к удаче. Потому что скоро она нам ох как понадобится, — проговорил Томми, глядя на что-то у нее за спиной.

Услышав голос Алекса, Аманда чуть не подпрыгнула.

— Пора, — объявил он.

Авалон

— Напомните, пожалуйста, кто-нибудь, какого черта мы сели в эту посудину? — спросил Томми.

«Хороший вопрос», — признался себе Филипп.

Учитывая, что близкие ведьм из рода Каор тонули один за другим, и ему, и Томми полагалась медаль за отвагу. Или за идиотизм.

— Потому что это единственный способ пасть на Авалон, — ответила Саша серьезно.

— Ну да. После того как мы наведались сюда в прошлый раз, остров наверняка закрыли для телепортации.

— И что? У Материнского ковена не нашлось лишнего вертолета?

Филипп живо представил себе, как Томми болтается в воздухе, уцепившись за шасси, и покачал головой.

— Да ну. В кои-то веки можно посидеть, поговорить по душам...

Томми сделал кислую мину, и сердце Филиппа кольнула жалость.

«Тревожится за Аманду, — подумал он. — И я прекрасно его понимаю. С тех пор как пропала Николь, я и сам брожу как тень».

Он скрипнул зубами и заставил себя думать о деле.

Древние маги, укрывшие остров от случайных гостей, потрудились на славу. Спасателей уже несколько раз охватывало неодолимое желание повернуть назад; дважды лодка развернулась сама, и пришлось возвращать ее на прежний курс.

Были здесь и другие странности. Филипп то и дело ловил себя на том, что поглядывает на колышущуюся за кормой воду. И хотя ничего он там не увидел, его не оставляло ощущение, что кто-то следует за ними по пятам. Попытки закрыть глаза и «прощупать» окрестности ни к чему не привели: мысленный взор натыкался лишь на воду и воздух. Тогда Филипп плюнул и успокоился.

«Померещилось».

Остров они увидели только тогда, когда капризная посудина уже готова была ткнуться в берег. Задыхаясь от волнения, Саша прошептала заклинание, которое позволит им беспрепятственно высадиться на остров. По крайней мере, Филипп очень на это надеялся.

Днище заскрежетало о камни. Прошла секунда, вторая... Ничего не случилось, и все дружно вздохнули от облегчения. Филипп спрыгнул на берег, с помощью Томми привязал лодку, чтобы та не соскользнула по каменистому берегу в воду.

— Чувствуешь что-нибудь? — спросила присоединившаяся к ним Саша.

Филипп удрученно мотнул головой и покосился на Ричарда. Застыв в напряженной позе, отец Николь стоял чуть в стороне от остальных. За спиной у него висела снайперская винтовка и боеприпасы, плюс еще какие-то штуковины назначение которых он объяснить не потрудился.

«Сразу ясно, что мы на войне», — подумал Филипп.

Едва заметная тропка огибала подножие холма и уходила вверх. Саша зашагала вперед остальные потянулись следом. Филипп напряг все свои шесть чувств.

«Николь где-то здесь, на острове. Почему же я ее не чувствую?»

Они взбирались все выше и выше, оскальзываясь на камнях, которые так и норовили уйти из-под ног.

— Не остров, а мышеловка, — пробормотал Томми, и Филипп не мог с ним не согласиться.

Наконец они поднялись на небольшое плато и решили сделать привал. Дальше тропа раздваивалась: один путь вел вверх по склону, а второй сворачивал обратно к берегу. Посреди плато стоял одинокий валун, и все, кроме Ричарда, расселись на нем. Вокруг гулял ветер, такой сильный, что перехватывало дыхание.