— Да, но…

— Не спешите, Александр Петрович, — мягко прервал его командующий. — Миссия, возлагаемая на вас, повторяю, стратегически гораздо важнее вашего здесь пребывания. Поверьте, сейчас армия будет заниматься исключительно хозяйственными вопросами. В Чите не хватает многого из того, что нужно бойцам. Городская бойня по забойке скота, например, не может удовлетворить всю армию мясом. Что, назначить вас главным мясником армии? В казачьих полках нужно приводить в порядок конский состав. За время Сибирского похода много коней выбыло из строя. Сильно истощенных нужно поправлять нормальным питанием, выводкой и чисткой. Коням нужно продолжительное лечение. Кроме этого, у бойцов много забот об обмундировании: перешить гимнастерку, пригнать шинель. Надо сделать перетяжку казенным сапогам, чтобы сидели на ноге красиво, да мало чего там еще наберется! Что же, станете интендантом? Да еще с японцами проблемы. Разве нам не больно видеть здесь маленьких солдатиков в хорошем обмундировании, твердо отбивающих ногу, когда мы вчера еще ходили по лужам в валенках? Или видеть японских офицеров, гарцующих на породистых английских лошадях в диагоналевых кителях с аксельбантами на плечах! Разве это все не причиняет боль нашим ранам? Кто их сюда просил? По сведениям, будто бы в Приморье и Забайкалье находится одна дивизия японцев под командованием генерала Сузуки, и она великолепно оснащена. А какова их цель, мы не знаем. Нам неизвестна и политика японского правительства. Может быть, они уже заключили альянс с большевиками. Предъявят нам сложить оружие и предадут нас большевикам, как предал французский генерал Жанен адмирала Колчака в Иркутске…

— Господин генерал, мне хорошо знакомы хозяйственные тонкости армии и немного политическая ситуация. Хотя… хотя я, конечно, прежде всего боевой офицер и должен подчиняться приказу. Что от меня требуется?

— Скрыться! — ответ Вержбицкого был настолько шокирующим, что Мизинов сначала подумал, что ослышался. Он застыл с раскрытым ртом, напоминая набитое соломой лупоглазое чучело совы в кабинете таксидермиста. [3]

— Вы не ослышались, Александр Петрович, — улыбнулся Вержбицкий. — Именно скрыться. С золотым запасом, спасенным вами под Айшетом.

— Но куда?

— В Китай. В Харбин. В полосу отчуждения Китайско-Восточной железной дороги. Слава Богу, это наша территория.

Мизинов и вовсе лишился речи. Вержбицкий помолчал минуту-другую, покуривая сигарету и внимательно глядя в глаза Мизинову. Тот пребывал в глубоком раздумье.

— Я понимаю, — вдруг откликнулся он, словно вернулся из небытия. — Золото нужно спасать…

— Именно, дорогой вы мой Александр Петрович! Именно! И никто лучше вас этого не сделает! — Вержбицкий поднялся с кресла и встал перед Мизиновым. — Вы отбили золото, вам его и охранять. Вот ваша миссия — достойная ваших прежних заслуг, но куда более ответственная! Впереди новые сражения. Когда армия окрепнет в Приморье, ей понадобятся деньги. Немалые деньги. И хорошим заделом будет та сумма, которую охраняют сейчас бойцы вашей армии.

— Господин генерал, но почему именно в Китай? Почему не в то же Приморье? — спросил Мизинов.

— Видите ли, Александр Петрович, Приморье наводнено красными шпионами. А еще в Приморье хозяйничают японцы. Я понимаю, что вы в хороших отношениях с Григорием Михайловичем Семеновым, — улыбнулся Вержбицкий. — Но атаман забайкальцев, делая ставку на японцев, в своем упрямом азарте способен, как бы это помягче выразиться…

— Говорите прямо, господин командующий, мне знакомы сепаратистские устремления атамана Семенова.

— Вот-вот, вы сами и ответили, дорогой Александр Петрович, — радостно согласился Вержбицкий. — Кто поручится, что Григорий Михайлович не попытается умыкнуть российское золото для своих, корыстных целей? Вы смогли бы поручиться за него? — командующий внимательно глядел в глаза Мизинова.

Тот размышлял секунду-другую.

— Я готов, ваше превосходительство, — ответил, наконец, Мизинов и поднялся.

— Благодарю, Александр Петрович, другого ответа я не ожидал от вас, — Вержбицкий подошел к столу, порылся в каких-то бумагах и, подняв взгляд на Мизинова, спросил:

— Вы что-нибудь слышали о Петре Александровиче Куликовском? Я хочу вас с ним познакомить.

Мизинов вспоминал секунду-другую, его цепкая память почти сразу выхватила из прошлого громкое дело, связанное с этим именем.

— Это уж не тот ли, из правых эсеров? — спросил он наконец.

— Из бывших, Александр Петрович, из бывших, — осторожно поправил его командующий.

— Не важно, но ведь это он участвовал в покушении на великого князя Сергея Александровича? [4]

— Был за ним такой грешок, — согласился Вержбицкий. — Вернее, он лишь наблюдал за великим князем, а убил его, как вам известно, Иван Каляев. Куликовский в то время был тесно связан с Савинковым…

— Ваше превосходительство, — поморщился Мизинов, — и с такими людьми… вы сотрудничаете?

— Дорогой мой Александр Петрович, — Вержбицкий подошел к Мизинову, мягко обнял его за плечи и слегка подавил вниз, приглашая сесть на диван. Сам сел рядом. — Время монархии прошло…

Мизинов непроизвольно дернулся.

Вержбицкий заметил этот жест и сказал мягче:

— По крайней мере, пока не видится возможностей ее восстановления, вы же знаете. Больно круто большевички разделались с Учредительным собранием. Так что пока нам любые попутчики хороши, кто против красных. Вы согласны со мной, Александр Петрович? Ну, в самом основном, принципиально? — настаивал командующий.

Мизинов молчал.

— Да, — продолжал командующий, — его прежняя «революционная» карьера весьма несимпатична, весьма. Ну, к примеру, избежав после убийства великого князя ареста, Куликовский, придя на прием к московскому градоначальнику графу Шувалову в июне пятого года убил его из револьвера. Осужденный Московским окружным судом к смертной казни через повешение, Куликовский, после подачи прошения о снисхождении на высочайшее имя, отделался каторжными работами без срока. Позднее наказание было снижено до пятнадцати лет каторги, а в одиннадцатом году он был выслан на поселение в Забайкалье. Работал в торговой фирме тамошних купцов Солодовых. С тех пор от политики совершенно устранился. Читает лекции бурятам и монголам. Но самое главное, Александр Петрович, он люто, свирепо ненавидит большевиков. Считает их узурпаторами. Впрочем он прав, не так ли?