— Эй, ты, стой!

Охотник вздрогнул и поднял голову. Халык узнал в нем одноклассника.

— Зачем ты убил птицу?

— Тебе-то что?

— Нельзя уничтожать птиц!

— Да тебе-то что за дело? Сам больно хороший! Ха! Чем людей учить, лучше географию пойди поучи,— и, даже не взглянув в сторону Халыка, он не спеша удалился.

Халык не помнит дня, когда бы ему так не хотелось идти домой, как сегодня. Долго-долго шел он до дома. И, стараясь скрыть, как скверно у него на душе, сразу обратился к матери:

— Давай я помогу тебе.

— Нет, сынок, помогать не надо.

— Я напою овец?

— Уже напоила.

— Может, нарвать травы?

— Спадет жара — наберешь. Ступай-ка принеси с бахчи дыню. На краю самой дальней грядки созрела одна замча. Поищи-ка.

Халык побрел на бахчу. Среди начавших созревать дынь он быстро нашел ту, о которой говорила мать. Он охватил обеими руками желтую ароматную замчу и притащил ее на веранду.

— Сынок, вот кислое молоко. Накроши туда побольше чурека. Сытого человека ни холод, ни жара не проймет, — сказала мать, ставя перед Халыком керамическое блюдо с густым кислым молоком.

Когда Халык пообедал, пришел отец. Он с головы до ног был в пыли, от этого смуглое лицо его казалось еще темнее.

— Ну, Халык, сынок, какими вестями порадуешь? Закончил учебу?

— Закончил.

— Получил последнюю пятерку?

— С пятеркой не получилось, папа... вышла тройка.

— Та-а-к... тройка, значит.

— Тройка.

Отец молча вымылся, ни слова не говоря, облокотился о подушку и стал пить чай. Почувствовав приятный запах, обернулся, посмотрел на лежащую в углу дыню, но ничего не сказал.

Мальчик, наблюдавший за отцом, ждал, когда тот заговорит. Выпив две пиалы и приступая к третьей, отец обратился к сыну:

— Что же дальше, сынок?

— Не поправишь.

— Я спрашиваю о том, что ты думаешь делать летом. Мне нужен помощник. За одно лето ты научишься обрабатывать хлопчатник на тракторе.

— Нет, папа. У меня есть другой план. Только сперва объясните мне, кем нам доводится Ленгер-ага?

— Ну, это тебе лучше мама растолкует.

Мать с удовольствием пустилась в объяснения.

— Понимаешь ли, малыш, отец Ленгер-аги и мой дед — двоюродные братья, а жена Ленгер-аги, будучи племянницей моей бабушки по материнской линии, приходится, таким образом, мне теткой...

Халык был поражен сложностью родственных связей. Во всяком случае, Ленгер-ага оказался не очень дальним родственником.

— Как ты думаешь, папа, согласится Ленгер-ага взять меня с собой в горы — искать клад?

— Сынок, клад, возможно, был выкопан на следующий же день после того, как его зарыли. Поэтому-то никто так и не смог отыскать его до сих пор.

— Как бы там ни было, папа, я пойду в горы. Я не смог ответить на вопрос учителя именно потому, что мало знаю наши горы.

— Умно говоришь, сынок.

— Нет, нет, и не говори, сынок. Слушать не хочу. Я не пущу тебя в горы. Оставь даже мысли об этом. Змеи, гепарды, скорпионы... — всполошилась мать.

— Мама, а наш родственник Ленгер-ага всю жизнь ходит в горы и никто его не трогает: ни гепарды, ни скорпионы...

У Ленгер-аги, сидящего под деревом унаби, хорошее настроение. Проснувшись после полуденного сна, он напился чаю. Прислушиваясь к шелесту листвы унаби, он лежит, опершись локтем о подушку, и взгляд его следит за облачком, похожим на старую белую кошму. Облачко напомнило старику о горе Дегирмен. Там, запутавшись в скалах, рвутся облака и лохмотьями вроде этого облачка плывут по ущельям. Ни завтра, ни послезавтра лесник не пойдет в горы. У него есть очень важное дело в пустыне. Несмотря на свои семьдесят лет, Ленгер-ага совсем здоров. Он вообще не болеет. Когда многие односельчане валятся от гриппа, он только навещает больных. Причину такого неистового здоровья Ленгер-ага видит в чудодейственном дереве, под которым сидит сейчас.

Давным-давно, когда он еще не был лесником, как-то, охотясь в горах и сильно устав, Ленгер-ага присел отдохнуть в тени какого-то дерева. Плоды на этом дереве напоминали плоды лоха, но листва была не серебристо-матовой, а блестящей и зеленой. От ходьбы по жаре у него разболелась голова, и, разморенный, он уснул в тени дерева. А когда проснулся, голова была чистой и чувствовал он себя удивительно бодрым. По дороге домой разговорился он с чабаном, знавшим кое-что об удивительных свойствах дерева унаби.

Весной, пока деревья еще не просыпались, Ленгер-ага пришел на то место, выкопал саженец и посадил его у себя во дворе. Через несколько лет возле дома Ленгер-аги уже росло большое дерево. Ленгер-ага поставил под ним топчан, днем отдыхал здесь, пил чай, обедал. А по ночам спал здесь же, укрывшись одеялом из верблюжьей шерсти. Каждый год Ленгер-ага оделял плодами унаби всех, страдающих головными болями. Почему-то это очень раздражало учителя физкультуры. Однажды, встретившись с Ленгер-агой, он напрямик заявил: