Изидора, казалось, не могла вымолвить ни слова, только качала головой.

— На мне нет вины, — взволнованно сказала София. — Я ничего не знала о его жене. Я знала только, что он из тех мужчин, что не умеют сдерживать свои порывы. Он... он делал это снова и снова. Он... даже говорил, что любит меня.

Изидора сделала глубокий вдох.

— Это неправда! — ошеломленно и возмущенно сказала она.

София сжималась под ее взглядом, но не переставала говорить.

— Конечно, в начале... в начале нашего брака он часто избегал меня, говорил, что наше счастье находится под угрозой. И в последнее время он говорил... да, если я правильно помню... о, какой же слепой я была, что не могла правильно истолковать эти слова, какой глупой!

Изидора вышла из оцепенения и схватила ее за руку.

— Что, — в панике вскричала она, — что он говорил?

Почувствовав железную хватку Изидоры, София поняла, что бессильна. Она не хотела отказываться от своего безумного плана, но опустилась на стул, потому что не могла больше стоять.

— Он будто говорил о каком-то препятствии, которое мешает ему жить и угрожает его счастью. Но также о том, что мне не следует бояться. Он найдет средство убрать его...

Изидора стала белой, как мел. София тоже побледнела, будто в ее лице не осталось ни кровинки. Прежняя дурнота подступила к горлу, но разразилась не рвотой, а полнейшей потерей сил. Она не смогла удержаться на стуле и сползла на пол. Лежа на холодном кафеле, она не знала, является ли охватившее ее бессилие частью игры или нет. Она заметила, что плачет, только тогда, когда Изидора присела рядом с ней и положила ее голову к себе на колени. Это было так приятно и утешительно, что Софии захотелось лежать так вечно, и она забыла о том, что еще более мерзкой и бессердечной, нежели ее обман, была эта потребность в утешении.

Она услышала решительный голос Изидоры. Грубые руки гладили ее виски.

— Это не ваша вина, — говорила сарацинка. — Не ваша вина. Бертран поплатится за это...

София снова опустила голову и мечтала о том, чтобы лежать так вечно.

— У меня будет ребенок, — причитала она. — Он — свидетельство подлого предательства Мелисанды. Если вы хотите бороться за ее честь, делайте это. Потому что так вы защитите и мою честь. Я тоже не останусь в долгу, поскольку пообещаю заботиться о благе Мелисанды до самого конца. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы она смогла мирно умереть в родных стенах. Изидора, помешайте тому, чтобы Бертран решал ее судьбу, и поручите ее мне!

Она закрыла глаза и наслаждалась теплом Изидоры и прикосновениями ее рук.

— Поклянитесь, — шепотом потребовала сарацинка, — поклянитесь, что всегда будете защищать Мелисанду!

София не смотрела ей в лицо, а уютно уткнулась в ее руки.

— Ну конечно же я обещаю это, — легко сказала она.

— Нет, обещаний мало. Поклянитесь! Поклянитесь!

— Ну хорошо, я клянусь. Клянусь жизнью ребенка, которого ношу!

Она не посчитала подобное обещание жертвой. Гораздо болезненнее ее грызло что-то другое, вызывая еще большие мучения.

«Только не нужно этого записывать, — думала София. — Не нужно писать ни о предательстве Герина. Ни о Мелисанде. Ни о моей дьявольской лжи. Нет, я не должна этого записывать. Это уничтожит меня, если я это прочту. Я должна отделить важное от второстепенного».

Они искали Грету весь день и всю ночь. Тот факт, что она не явилась на утреннюю молитву, Роэзия сочла не слишком весомым.

— Мы ведь все знаем, — объявила она взволнованным сестрам, — что в глубине души она осталась язычницей. Она пришла сюда, потому что всю жизнь сопровождала королеву Изамбур, и живет после ее смерти у нас, потому что ей больше некуда податься.

То она часто не является на молитвы и мессы!

Она была уверена, что ей удалось успокоить остальных. Но как только она отвернулась, за ее спиной тотчас же раздалось возбужденное перешептывание. Оно усилилось после того, как Грета не явилась к завтраку, и перешло в громкие крики ужаса, когда обнаружилось, что постель в ее келье не тронута.

— О, Всевышний! — вскричала одна из сестер. — К нам наведывается сатана! Сначала он похитил хронистку, затем ее дочь, а теперь унес и Грету! Что, если наступили наши последние дни и страшные смерти являются предвестником власти сатаны?

— Замолчи! — крикнула Роэзия. — Ты не понимаешь, что говоришь. Конечно, судьба Софии и Катерины пугает меня, но мы пока не знаем, мертва ли Грета. Может, она просто забилась в темный уголок и спокойно молится там своим языческим богам.

На нее все воззрились, раскрыв рты, напуганные ее властным, сердитым голосом почти так же, как и ужасными событиями. Все знали, что Роэзия никогда не повышает голос. Как горько, что под гнетом обрушившихся на них несчастий она повела себя не как разумная, невозмутимая женщина, а как одна из них!

Только сестра Элоиза сохраняла трезвый взгляд на вещи.

— Мать настоятельница,— обратилась она к Роэзии, в то время как та терла себе виски: вчерашние головные боли вернулись и никак не отпускали. — Мать настоятельница, мы должны спокойно составить план. Я предлагаю послать всех сестер на поиски Греты и освободить их от повседневной работы.