Всё, что сейчас происходит по телевидению, или большая часть того, что происходит (всё большая часть), основана на игнорировании фактов, на превращении реальных фактов неблагополучия, о которых говорит каждый таксист на улице, в какой-то оторванный от жизни гламур. Политический гламур.

«Кому он нужен?» — думал я всё время, вглядываясь по необходимости в эти несколько передач. И, наконец, понял — кому. Начальникам. Начальники не народ успокаивают с его помощью, они себя успокаивают. Это невроз системы, оторванной от политической базы, которая начинает успокаивать себя.

Значит, гламур уничтожает основу, основу сегодняшней власти — телевизионный «ящик». А ведь в 1996 году, когда он [ «ящик»] спас политическую систему, не было Интернета, а сейчас он есть. Казалось бы, система должна осваивать интернет. Но когда она его осваивает, она насаждает туда тот же гламур. То есть она отдаёт себя на растерзание Интернету. И здесь тоже наша задача — либо этот Интернет станет орудием в руках американцев, либо он станет орудием в руках конструктивных сил. Сейчас-то он ничей. Система каждый раз, как прикасается к нему, порождает очередного гламурного монстра. А Интернет кипит сам по себе и, рано или поздно, это кипение как-то во что-то будет структуризироваться.

Итак, ни [полноценного] телеящика нет, ни понимания, что рядом с ними идёт Интернет (а когда к Интернету прикасаются, его тоже убивают). Значит, нет всего оператора массовой информации. Но нет и идеологии, которая должна бы была заставить этот оператор «работать». Я не могу даже объяснить. Люди либо понимают, либо нет, почему без идеологии система средств массовой информации не работает. Нельзя управлять каждым журналистом директивным методом — система останавливается или начинает вяло производить то, что от неё спрашивают, то есть саботировать процесс. Это я и вижу невооружённым глазом.

Значит, нет ни идеологии, ни оператора средств массовой информации. Нет референтуры, потому что президент Медведев сначала говорит, что всё, что говорят Меркель, Саркози и Кэмерон — это чушь, и что мы не будем отменять мультикультурализм в отличие от них. А потом говорит, что мы строим российскую нацию с сохранением других идентичностей.

Но в том-то и суть мультикультурализма, что он отрицает то, что в основе, в ядре находится какая-либо нация! Он строит системы без ядра. Мозаику. И она-то [эта модель] и провалилась. И об этом говорят три лидера стран старой Европы. Вроде бы мы шли туда. Но потом мы сначала говорим: «а», а потом «минус а». Почему? Ну, потому что мультикультурализм — это сложное явление (я изучал его просто потому, что меня очень интересовал вице-президент США Альберт Гор, а Альберт Гор очень много молился на мультикультурализм).

Значит, это и нужно, чтобы кто-то рассказал [ему], что такое мультикультурализм, а несколько референтных групп нормально сопровождали — так, чтобы одно высказывание не противоречило другому, чтобы было ясно, куда это направлено. Этого тоже нет. Нет. Социологических данных нет, потому что социологию залил тот же «шоколад» — победные рапорты.

Так что есть?

Репрессивный аппарат? Но мы с вами рассматривали, что это такое на примере Египта.

1) Это верхушка.

2) Это собственно репрессивный аппарат, коль скоро он становится «счётократическим» (то есть вывозит средства в огромном размере на Запад), то он становится подконтролен Западу и может быть «выключен».

3) Это некие «глобики», то есть люди Интернета, «фэйсбуков» и всего остального, которые всегда готовы не за страх, а за совесть поддерживать то, что делают американцы.

4) И это фундаменталисты, которые по особым каналам связываются с теми же американцами.

Когда система выстроена, то этот ущербный фундаментализм плюс «глобики» выходят против верхушки при парализованном репрессивном аппарате. И верхушка, то есть политическая система, летит в тартарары.

Я не знаю, полетит ли она туда завтра или через полгода, но я знаю, что эта суррогатная революция, это обрушение страны — это не настоящая революция. Это не всеобщая политическая забастовка, которая грезилась большевикам или осуществлялась в 1905 году. Это не вооружённое восстание 1917 года. Это не демократический процесс. Это не военное восстание. Это не Фидель Кастро, не национально-освободительная борьба в Китае или Вьетнаме. Это суррогатная, твиттерная, «оранжевая» фигня, которая нужна только для того, чтобы всё рухнуло.

Кто-то надеется на неё? Кто-то хочет к ней подключаться? Кто-то по второму разу хочет сыграть в эту карнавальную штучку и второй раз потом изумиться, что обломки государства падают тебе на голову? Вряд ли, да?

Значит, что в этой ситуации можно делать? Можно надеться на то, что система будет гнить не полгода, а три года. Потому что пять лет она гнить не будет. Это уже ясно. Она может рухнуть, при внешнем воздействии, завтра. Можно надеться на то, что исторический срок, пусть малый, но есть, — и собирать этот «номер 3». Собирать его, обсуждать: как мы ЭТО делаем? Что дальше делать с ЭТИМ? Если есть субъект, то понятно, каков проект. Вокруг чего это собирать, тоже понятно. От чего надо освобождать сознание и психику, понятно.

Меня спросят: «А что делать, если процессы будут развиваться быстро?»

Отвечаю. Вот в этот момент, когда процессы будут развиваться быстро, и всё начнёт заваливаться, и станет ясно, что это крах государства, силы, любящие страну, верные долгу и державности, должны столкнуться с теми силами, которые иноземцы мобилизуют, для того, чтобы страну обрушить. Тогда, а не раньше. «Утром деньги, вечером стулья. Вечером стулья, утром деньги. Но деньги вперёд».

Сначала нужно всячески помогать системе гнить подольше и надеяться даже, что она спасётся от гниения, потому что всё остальное есть авантюра. И при этом формировать субъект «номер 3». А потом, если это всё-таки не удастся сделать, и это всё заваливается (слышат меня? заваливается! всё, его нет), — в этот момент есть только площадь. На этой площади не должны стоять только сторонники окончательной ликвидации России. Не должно быть так.