— А мы?

— Что — мы?

— Не получим свое? Или вы серьезно рассчитываете выбраться оттуда раньше, чем закончатся сутки?

Бакс увильнул от прямого ответа.

— Если бы не Алекс Эджертон, все могло бы решиться раньше, — сказал он.

— Может быть, Алекс понял, что Полоса — не ад?

— Брось свою агитацию. Никто не может сказать, что она из себя представляет.

— Вот именно. И как отреагирует, тоже никто не знает.

Лейтенант долго молчал, глядя на Тихона. Наконец, произнес раздраженно:

— Хотел бы я знать, что сделала с Алексом эта чертова Полоса! Я слышал, вы были друзьями. Но он был и моим другом. Почему он не вернулся?!

Краем глаза Тихон заметил, как смотрит на них майор Гузенко, слышавший разговор. К спору прислушивалась и сержант Михайлова, очевидно, отреагировав на упоминание об Алексе. Помня о ее предыдущей реакции на его любопытство, Тихон все же не отказал себе в желании снова взглянуть на сержанта Михайлову, златовласую Выдергу.

Сейчас она вовсе не казалась такой хищной, как раньше. Страх засел глубоко внутри девушки (именно девушки! — в эту минуту определение «боец» ей совершенно не подходило). Впрочем, страх затронул и души всех остальных. Все они были колоссально напряжены! Они понимали, что задание может скверно кончиться. Отправленный с таким же заданием предыдущий отряд погиб, а один из членов команды совершил предательство. Почему? Кто виной этому? Не произойдет ли и со мной того же самого? Наверняка все они думали об этом.

«А Бакс в общем-то прав», — подумал Тихон. Идея решения дилеммы верная — предположить третий выход. Когда и волки будут целы, и овцы сыты. Но если б еще знать, что для этого нужно…

Погрузка заняла какие-то минуты. Собственно, вертолет уже стоял наготове, с заведенными двигателями. Так что Тихон не успел даже толком посмотреть на аэродром, оценить свободу пространства. Едва войдя в салон, он впился взглядом в поблескивающие металлом цилиндры — в точности такие же, как в посетившем его послании Алекса. Остро ощущалась дремлющая в них сила, как если бы воздух вокруг был пропитан ярким отпугивающим запахом. И сила эта была неимоверной мощности — такой, что Тихон боялся долго смотреть на цилиндры. Когда взлетели, он мог бы, чтобы отвлечься, насладиться видом, открывавшимся с высоты птичьего полета, но не было возможности — как нарочно, его усадили спиной к иллюминатору. Лицом к цилиндрам.

На Бакса и Гузенко полет впечатления не производил. Но вряд ли в этом лейтенант и майор проявляли солидарность с пленником. А вот рядовые и сержанты, как дети малые, прильнули к оконцам, на что-то показывая и что-то говоря друг другу, пытаясь переорать грохочущие моторы. Даже сержант Михайлова на время сбросила маску крутой бабы и тоже что-то нашла в пейзаже за бортом. Наверное, грустное, поскольку глаза ее периодически закрывались, как будто она предавалась воспоминаниям.

Тихон вспомнил, как однажды сквозь обшивку сумел увидеть мнимых птиц, мчавшихся за гиропланом. Быть может, и сейчас он сумеет воспользоваться этой способностью, чтобы разглядеть лес внизу, еще не подернутый туманом? Однако внутренний настрой не позволил этого. Видимо, он был слишком взволнован предстоящей встречей с Полосой. Взволнован в хорошем смысле. По мере того, как вертолет приближался к цели, Тихон все сильнее ощущал свою принадлежность Полосе. Он действительно ее чувствовал. Только за недели заключения напрочь позабыл, каково это. Не известно, ощущали хоть что-то необычное другие члены группы и экипаж, но для Тихона это было похоже на потоки свежего воздуха, омывающие тело путника, изнуренного длительным походом.

Он заметил, что лейтенант Бакс опять делает вид, будто спит. А, может, и по-настоящему спал в этот раз. Убедившись, что никто не наблюдает за ним, Тихон присмотрелся к карабину, соединявшему цепь, продетую через кольца на руках и ногах, с тросом, обвитым вокруг форменного ремня лейтенанта. Так просто не расцепить. Освободиться можно только с соизволения лично лейтенанта Бакса, знавшего четырехзначный код замка. Возможно ли, что код знает каждый член команды? Наверняка. Ведь если что-то случится с Баксом (а такую возможность исключать нельзя), кто-то другой должен будет приковать Тихона к себе.

Впрочем, сейчас его беспокоило другое: из своего видения он помнил, что первый десант разбился из-за тумана, ставшего для летающей машины непреодолимым препятствием. То же может случиться и сейчас. Перед посадкой в вертолет он рассказал об этом факте майору, но не знал, насколько серьезно тот отнесется к столь фантастическому казусу.

Они уже больше часа летели над Полосой. Когда начали снижение, туман за бортом заволновался. Это отметили все, кто наблюдал в иллюминаторы. Волнами на его поверхности образовался сгусток, который начал следовать за вертолетом, как бы создавая вторую тень, чуть в стороне от настоящей. Экипаж вынужден был замедлить спуск, а в какой-то момент даже прекратить снижение.

Всеобщее напряжение, которое ощущал Тихон, еще больше возросло. Всем памятен был провал предыдущей операции, но никто не знал подробностей. И Тихон все чаще ловил на себе пристальные взгляды бойцов, будто они надеялись на подсказку — чего им ждать.

Майор Гузенко отправился в пилотскую кабину и о чем-то переговорил с экипажем. Вернувшись, он тоже бросил взгляд на Тихона, после чего помаячил бойцам пятерней, обозначая пятиминутную готовность.

— Будем спускаться! — проорал он, приблизившись к Баксу.

— Надеюсь, длины тросов хватит! — откликнулся тот.

Когда открылся люк, первым вниз сиганул Гуддер. С помощью специального приспособления он ловко и не слишком быстро скользил на тросу, а, приблизившись к туману, и вовсе замедлил ход. Но, уверившись, что перед ним всего лишь необычно густой туман, быстро исчез в нем.

Наступило тревожное, казавшееся бесконечным ожидание. Наконец, завибрировал трос. Это означало, что Гуддер внизу и, как договаривались, дергает за трос всем своим весом. Следом исчезли Жихарев и Арамзян. Скрылась в тумане Выдерга, на прощанье кинув на Злотникова насмешливый взгляд, будто ей любопытно было узнать, не перетрухнул ли он перед прыжком.