«Если он упомянул ребят, значит, они вправду живы. И если их держат ради давления на меня, значит с ними все в порядке. Но только до тех пор, пока я сотрудничаю…»

— Мне нужно подумать!

— Думать некогда! — рявкнул генерал.

Озвученное предложение давало Тихону надежду на свободу, пусть и относительную.

— Хорошо, но у меня есть условие.

— Он еще смеет диктовать нам условия! — возмутился генерал.

— Я требую встречи с моими друзьями.

— Кто ты такой, чтобы что-то требовать?!

Он хотел садануть Тихона тростью, но в своем возбужденном состоянии точно бы упал. Сдержавшись, генерал принялся хромать по комнате, раздраженно размахивая рукой.

— По мне — так расстрелять его, и вся недолга! Всех их надо давить! И тварей! И этих людишек. Как они себя называют — первачами? Скитниками? Да, по мне, они скоты первейшие! Ненавижу!

— Он нужен нам! — произнес майор Гузенко.

— Это вам он нужен! Экспериментаторы долбанные… — побагровел генерал, остановившись перед майором. — А мне он на хрен не сдался! Я давно предлагал еще разок жахнуть по этой Полосе. А вы тут… Подавай вам сталкеров гребанных!..

— Я не стану с вами сотрудничать, — твердо произнес Тихон.

— Что?! — повернулся ко нему генерал. — А ну-ка Верховцев, покажите ему, как надо разговаривать…

— Я вам не подчиненный! — сказал Тихон, чувствуя жар протеста.

— Остыньте немного, голубчик! — забеспокоился Верховцев и, заметив, что Тихон пытается встать, крикнул: — Стойте! Не надо!

Тихон хотел подняться с кресла, но вдруг ударило в голову, и как будто ноги отнялись. Над головой что-то загудело. Вероятно, колпак.

Вот, блин, попался! Конечно же, это пыточное кресло, и никаких пристяжных ремней не надо, научно-технический прогресс ведь не стоит на месте…

— Что вы делаете!.. — еле выговорил Тихон, смотря на Верховцева. Губы и язык онемели, как после укола обезболивающего, и он больше не мог произнести ни слова.

Он вновь попытался встать, от натуги зажмурив глаза, и ему показалось, что они вчетвером навалились на него, так стало тяжело. Но где-то краем сознания ощутил, что на самом деле, кроме Верховцева, никого рядом нет. Это, вероятно, так действует кресло…

Провода!..

Он повернулся к столу, за которым сидел доктор, но, как ни силился, не смог дотянуться до проводов. Правда, сумел ударить ногой стол, на котором стоял аквариум. В аквариуме что-то треснуло, плеснуло через край, а затем стеклянная конструкция повалилась на бок и с грохотом ударилась об пол.

Превозмогая наваливающийся обморок, Тихон искал силы внутри себя. Вернулось второе зрение, он увидел фигуры уставившихся на него людей и понял, что для них, полагавшихся на особенное кресло, неожиданна его способность сопротивляться.

Рука, нацеленная на провода, сдвинулась с места.

— Зря вы так, господин генерал! — словно из колодца услышал он голос Храмцова. — Если он вырвется, нам не поздоровится!

— Так сделайте же что-нибудь! Верховцев!

— Я, конечно, могу дать максимум, — откликнулся доктор. — Но мы рискуем его потерять!

— Я сказал, действуйте! Жить захочет — выживет!

А Тихон все тянулся к проводам.

— О нет! Не помогает! Остановите его!

Верховцев истерически завопил. Майор и Храмцов кинулись к нему на помощь, но и втроем они не в силах были остановить его руку, превратившуюся в железную клешню и неотвратимо двигавшуюся к развесистой косе проводов.

— Электрошокер! Скорее! Дайте его мне! Там, в тумбочке, за стеклом! — закричал Храмцов. — Скорее! Будет поздно…

— В таком состоянии у него может остановиться сердце!

— Зато сами останемся живы!..

Тихону почудилось, что тело его взорвалось, едва он ощутил, как невидимая молния десятками тысяч вольт ударила в шею. После этого сознание его окончательно выключилось, и он погрузился в черноту.

«Тихон!..» — еле слышно позвал его кто-то.

Злотников с трудом разлепил веки и не сразу (еще не исчез туман в глазах) узнал нависшую над ним рыжую физиономию.

— Алекс?! Ты что здесь… — ему показалось, что он не слышит собственного голоса. А тут и в ушах зазвенело так больно, что Тихон зажмурился.

Когда немного отпустило, он снова услышал голос Алекса.

— Ну что, очухался, приятель?

Тихон во все глаза разглядывал друга. Одновременно рождалось чувство, будто под черепной коробкой шевелится что-то живое, будто черви или жуки беспрепятственно лазают между извилин, щекоча и зудя до невыносимости. Он схватился за голову, сдавил виски, чтобы избавиться от неприятных ощущений, но постепенно осознал, что никаких насекомых в голове, естественно, водиться не может, а это кто-то копошится в его сознании. Разумеется, Алекс.