Горкич уехал в Москву, и больше его никогда не видели. 19 августа он был арестован, обвинен в том, что он является «английским шпионом», и расстрелян 1 ноября 1937 года.

Есть предположения, что и Тито мог приложить руку к печальной судьбе Горкича. «Прежде всего я получил задание от Коминтерна скинуть все руководство, которое тогда находилось за границей», — вспоминал он сам много лет спустя [27] .

Каким образом он должен был это сделать, Тито не уточнил. Но вряд ли он мог сыграть какую-нибудь роль в аресте Горкича — решение об этом принималось на совсем другом, гораздо более высоком уровне.

В момент отъезда Горкича в Москву Тито был в Югославии. Там подбирал новые партийные кадры и сообщал о них в Москву. Коммунистов в Югославии было мало — в 1937 году их насчитывалось не более 1500 человек, да и к тому же их большая часть находилась в эмиграции или в тюрьмах. Только за 1935–1936 годы власти арестовали 950 членов партии.

Волей-неволей приходилось создавать партийные организации практически с нуля. В начале 1937 года Тито встретился в Загребе с 26-летним Милованом Джиласом, приехавшим из Белграда. Джилас был родом из Черногории, он изучал литературу и право в Белградском университете, вступил в КПЮ и уже отсидел три года в тюрьме. Причем «сидеть» ему пришлось с Моше Пьяде, которого Тито хорошо знал по своему тюремному сроку.

Между Тито и Джиласом завязался разговор о партийных делах. Джилас отметил про себя, что он уже где-то видел этого человека, но никак не мог припомнить, где именно. Он вспомнил об этом только на обратном пути в Белград, в поезде: это же был человек с портрета, который показывал ему Моше Пьяде в тюрьме. А на том портрете был изображен рабочий Броз. Так, значит, Тито и есть рабочий Броз! [28]

Вероятно, Джилас познакомил Тито с Александром Ранковичем — 28-летним сербским коммунистическим и профсоюзным активистом. Партийная карьера Ранковича была чем-то похожа на карьеру Тито: рабочий, член профсоюза, член КПЮ, подпольщик. В 1928 году он издавал в Белграде нелегальную коммунистическую газету и был арестован. Во время следствия его били, но никого из товарищей Ранкович не выдал. Суд приговорил его к 6 годам тюрьмы, которые он провел в тюрьмах Сремска-Митровицы и Лепоглавы. Теоретически они могли даже встречаться с Тито в тюрьме, хотя об этом ничего не известно. В 1936 году, уже отсидев свой срок, он стал членом Сербского краевого комитета партии и одним из немногих из его состава избежал ареста.

В отличие от пылкого и прямолинейного черногорца Джиласа, серб Ранкович был очень спокойным и сдержанным, но не менее решительным человеком. Вместе они привлекли к работе студента Белградского университета Иво Лолу Рибара. Он стал руководителем югославского комсомола и был назначен руководителем Центральной молодежной комиссии при ЦК КПЮ.

Иво Лола Рибар родился и вырос с состоятельной семье, а его отец — доктор Иван Рибар был известным югославским политиком леводемократического толка и избирался депутатом парламента от Демократической партии и председателем Учредительной скупщины. Потом Рибар все больше и больше «дрейфовал» влево и перед войной уже сотрудничал с коммунистами. Во время войны погибнут оба его сына, в том числе и Иво Лоло.

Но тогда, в 1937 году, Джилас и Ранкович, отдавая должное способностям 21-летнего студента, были недовольны его «буржуазными» манерами. Он модно одевался, а Джилас никак не мог привыкнуть к его привычке гасить не докуренные до конца сигареты. В общем, его считали пижоном. Но со временем Иво Лоло Рибар станет одним из самых любимых членов партии.

Еще одним «человеком Тито» стал уже знакомый ему Эдвард Кардель, приехавший в 1937 году из Москвы в Югославию.

В марте 1938 года, когда Тито приезжал в Белград, Джилас и Иво Лоло Рибар познакомили его с журналистом Владимиром Дедиером. Дедиер уже успел поработать корреспондентом самой известной сербской газеты «Политика» в Лондоне, побывать в качестве журналиста в Испании и при этом принимал участие в коммунистическом движении. Позже он станет личным биографом Тито и посвятит изучению его биографии практически всю свою жизнь.

Таким образом, вокруг Тито собралось несколько коммунистов молодого поколения, которые вскоре станут основой нового руководства партии…

…Горкич, уехав в Москву, пропал, и ЦК партии в Париже встревожился. Тито срочно вызвали из Югославии. В столицу Франции он прибыл 17 августа. Знал ли он о том, что случилось с Горкичем в Москве? Это на самом деле очень интересный вопрос.

В марте 1977 года, выступая перед слушателями партийной школы в его родном Кумровце, он говорил следующее: «Я уже был извещен об этом со стороны Коминтерна, который в это же время приказал мне возглавить политический Секретариат КПЮ. Вот так я стал генеральным секретарем и вот так взял на себя полную ответственность за работу нашей партии. Но все это время было наполнено большой неизвестностью, которая создавала огромные трудности в нашей работе» [29] . То есть из слов Тито вытекает, что Коминтерн официально известил его об аресте Горкича и фактически назначил временным руководителем партии. На самом деле вряд ли дело обстояло именно так.

28 августа Тито отправил письмо своему формальному начальнику по Коминтерну — члену Секретариата ИККИ, ответственному за компартии Балканских стран Вильгельму Пику. Он просил разъяснить, что происходит. «Уже четыре недели мы не имеем никаких вестей ни от Сомера (псевдоним Горкича. — Е.М.), ни от Флайшера» (Иван Гржетич. — Е.М.), — недоумевал Тито. Но ответа не было… [30]

Все следующие месяцы Тито буквально забрасывал письмами Вильгельма Пика. С августа 1937 до марта 1938 года он написал ему пять писем, два отчета и послал одну телеграмму.

Однако Москва упорно молчала. Это молчание более чем красноречиво опровергает версию о том, что Тито еще летом 1937 года получил от нее полномочия возглавить временное руководство партии. Не исключено, что и сам Тито, как и другие члены руководства КПЮ, в это время оказался под подозрением. К тому же произошло еще одно событие, о котором он пока не знал: 21 сентября в Москве была арестована его жена Люция. В декабре того же года она была расстреляна по стандартным обвинениям в «шпионаже в пользу фашистской Германии».