Баронесса протянула ей маленькую бархатную маску. Это была скорее полоска ткани с двумя большими отверстиями для глаз, и, надев ее, Ванда поняла, как выгодно она оттеняет свежесть лица и пышность золотых волос. Маска, казалось, не соответствовала своему назначению: она не скрывала, а подчеркивала еще больше красоту девушки.

— А теперь пора обедать, — сказала баронесса и первой вошла в огромную столовую, где слуги в красных с золотом ливреях уже ждали их появления.

В представлении Ванды о такой еде можно было лишь прочесть в книгах, но в жизни… Изысканные блюда и соусы не вызывали сомнений в искусстве повара. К каждому из блюд подавалось свое вино.

Баронесса ела с удовольствием, смакуя пищу, и Ванда догадалась, что здесь так принято готовить и подавать каждый день, одна баронесса Валузен садится за стол или с гостями. Сейчас можно было лишь с улыбкой вспомнить ту простую пищу, которой все были довольны в доме Ванды и которую она считала хорошей. О сравнении не могло быть и речи.

Когда они, наконец, поднялись из-за стола, было уже около девяти. Подали экипаж, и они сразу же отправились в Хофбург, где должен был состояться бал-маскарад.

Едва они присоединились к единому потоку карет и экипажей, направляющихся ко дворцу, Ванда почувствовала растущее волнение. Словно в театре поднимается занавес, и ей предстоит играть сегодня главную роль.

Она не стала объяснять баронессе главную причину, по которой она должна быть на балу, — пусть это будет только праздник. Но баронесса слишком проницательна: ведь неспроста князь Меттерних желает ввести Ванду в свет. Ничего не скроешь от ее острого взгляда. Подъезжая к Хофбургу, она вдруг сказала:

— Не бойся, девочка. От трусости нет пользы, побеждает смелость.

— Я уже не боюсь. Только перед приездом к вам я на миг испугалась и хотела сбежать.

— Но ведь не сбежала?

— Конечно, нет.

— Вот это-то и важно. Кто говорит, что ничего не боится, — лжет.

Продолжать разговор было некогда, так как лакей уже спускал лесенку их экипажа и открывал дверцы.

Изнутри Хофбург поражал многоцветием и разноголосицей. Древняя резиденция австрийских королей не зря была избрана местом маскарадов, где под масками и домино скрывались тайны и интриги, переполнявшие столицу.

Перед Вандой был огромный, ярко освещенный зал, искусно украшенный гирляндами цветов, со множеством дверей, ведущих в комнаты с сервированными для ужина столами. Гости уже расположились на красных, отделанных золотом сиденьях амфитеатра и наблюдали за танцующими. Маскарадные костюмы смешались с экстравагантными платьями.

Несколько оркестров исполняли вальсы и полонезы, а в прилегающих залах звучали менуэты. Маски на лицах гостей творили чудеса: куда исчезли помпезность и церемонность? В зале царили свобода и веселье. Дамы звонко смеялись над тем, как их кавалеры пытались отгадать, кто же перед ними: благородные леди или просто куртизанки. Кавалеры не отставали: каждый мог оказаться императором или подмастерьем, дворянином или мошенником.

Нескончаемая музыка словно проникала в кровь, ударяла в голову. Впервые в жизни Ванда видела, с каким упоением танцуют люди, и в этом чудилось что-то почти языческое.

Баронесса двигалась через зал, лавируя между танцующими. Она оказалась права: ее сразу узнавали даже в зеленой атласной маске в тон платья. К ней обращались со всех сторон. Одни с почтением, другие с нотой некоторой фамильярности: их долголетнее знакомство давало им на то право.

— Я только что сказал о том, что Вена — панорама Европы, а какая панорама будет полной без вас, дорогая баронесса! — заметил один из придворных, подмигивая своим друзьям.

— Никогда не поймешь, кто вы — умница или льстец, мой дорогой граф, — безапелляционно ответила баронесса и двинулась дальше, прежде чем смущенный остряк смог найти ответ.

В конце концов, баронесса решила отдохнуть и присела с дамами своего круга. Ванде не терпелось узнать, здесь ли уже монархи, но дама в желтом домино опередила ее, задав этот вопрос.

— Мне кажется, они как раз приближаются, — ответил высокий человек, которого было легко узнать по рыжей бороде.

— Откуда вы знаете?

— Они желают раствориться в этом многолюдий, но манеры выдают их с головой. Взгляните на короля Пруссии. У него такой самоуверенный вид, как у быка, входящего в стадо коров.

— Тихо! — прошипела дама в желтом. — Тихо!

И вдруг Ванда услышала шепот прямо над ухом:

— Царь одет в черный плащ, расшитый звездами, поверх белого мундира, а на груди лишь один орден — Шведская Шпага.

А вдруг ей это послышалось? Голос был таким тихим, что она едва поверила своим ушам. Незаметно оглядевшись, она увидела, что от нее поспешно отходит человек в маске обезьяны и исчезает в толпе. Это был мужчина. Баронесса, к счастью, ничего не слышала.