— Если вас это не затруднит.

Он посмотрел на нее, иронически улыбаясь:

— Неужели вы думаете, что это может затруднить меня?

Она положила руку на дверцу машины, переполненная волнением и неведомым ей доселе острым ощущением счастья.

— Думаю… — отозвалась она, — надеюсь, что нет!

Он накрыл ладонью ее руку, и магическое тепло опять растеклось по ее телу.

— Не будьте так доверчивы, малышка, — тихо произнес он, и его лоснящийся серый лимузин отъехал от ворот.

Роксана выглядела раздраженной, когда Валентина вечером пришла ее навестить. Хотя днем Валентина не появлялась в Бледонс-Роке, она звонила туда, чтобы узнать, как чувствует себя ее подруга. Ответ оказался таким обнадеживающим, что она не сочла нужным карабкаться по крутизне к дому, поскольку все равно должна была приехать туда на ужин.

И вот теперь Роксана была оскорблена воображаемым невниманием к ней. А может быть, ее раздражение вызвано чем-то другим? Ведь брошенной ее не назовешь. В комнате у нее было все, что только могло ей понадобиться. Книги и журналы, корзина с фруктами, масса цветов… Видимо, Ричард приказал садовнику посылать ей побольше цветов, и комната теперь скорее походила на оранжерею, чем на спальню.

«Может быть, Ричард чувствует себя виноватым, — размышляла Валентина. — Возможно, он считает, что обморок Роксаны вызван неожиданным известием о его помолвке».

Вероятно, Ричард провел несколько часов возле больной, и Валентина надеялась, что это не испортит его отношений с невестой. Что до Роксаны, ее отношение к нему оставалось таким же, как всегда. А это означало, что она влюблена в Ричарда нисколько не больше, чем прежде, хотя готова была бы выйти за него замуж, если бы он не привез с собой невесту.

— Что случилось, где ты пропадала весь день? — набросилась она на Валентину, едва та вошла в ее комнату, одетая в темное вечернее платье и надушенная изысканными духами, которые приберегала для особых случаев. — Я надеялась увидеть тебя после обеда, раз уж ты не появилась утром.

— После обеда я была занята, — ответила Валентина.

— А утром?

— И утром тоже.

Валентина отвернулась, любуясь розами возле кровати.

— Дело в том, что я не хочу бывать здесь чаще, чем надо. Ты находишься здесь потому, что это необходимо. Но не стоит превращать дом Ричарда в проходной двор!

— Ты прекрасно знаешь, что это ерунда, — отрезала Роксана. — В прежние времена двери этого дома были открыты всем и каждому. Между прочим, сегодня здесь был ужасный переполох. Жена нового дворецкого обварилась кипятком и вышла из строя. Даффи не знает, за что хвататься, и не сможет теперь помогать тебе по хозяйству, пока не подыщут замену пострадавшей, конечно временную. Ричард полагает, что тебе следует переехать сюда, а свой домик пока запереть.

Валентину в первую очередь взволновало несчастье с женой дворецкого.

— Она обварилась сильно? Ее отправили в больницу? — засыпала она вопросами Роксану.

— О нет. Ее лечит доктор Ламуан. — Губы Роксаны скривились в иронической усмешке. — Этот человек отрабатывает свой хлеб. Сначала Он принялся лечить меня, а теперь Эдит — или как там ее зовут. — Она помолчала, а потом неожиданно спросила: — Говорят, ты с ним купалась сегодня утром?

К своему крайнему неудовольствию, Валентина, неизвестно почему, виновато покраснела.

— Да, мы с ним искупались до завтрака.

— И он завтракал в твоем коттедже?

— Откуда тебе это известно? — Валентина уставилась на подругу, не желая верить, что ей рассказал об этом он сам. Хотя, конечно, не было никаких причин скрывать это от Роксаны — или от любого другого человека. Завтрак наедине с молодой женщиной в ее коттедже — не преступление, хотя кое-кому это могло бы показаться странным, ведь они знакомы совсем недавно.

— Мне рассказал об этом Ричард, — ответила Роксана с улыбкой Моны Лизы. — Видимо, его это очень удивило, потому что доктора Ламуана нельзя назвать дамским угодником… Больше того, он избегает женщин. Это характерно для людей его профессии.

Валентина опустила глаза; у нее было такое чувство, будто у нее отняли нечто очень дорогое, обретенное лишь недавно.

— Не считай, что я сую нос не в свое дело, дорогая, — произнесла Роксана хрипловатым вкрадчивым голосом, который пускала в ход, когда хотела сказать что-нибудь неприятное. — Но ты простушка, а Ламуан себе на уме. Ты можешь придать чему-то значение, которое совсем не предполагалось… если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Не понимаю, — холодно отозвалась Валентина.