И, не дожидаясь ответа, расстегнула пуговицы. Стилтон вскочил с места и бросился к ней.

— Позвольте…

Осторожно сняв жакет е плеч девушки, он положил его на свободный стул. При прикосновении его рук Клер почувствовала волнующий и блаженный трепет. Заметив, что взгляд лорда задержался на ее шее, девушка, слегка покраснев, накинула на себя кружевной платок.

Они отдали должное салатам, овощному супу и жареной телятине с грибами. За день, проведенный в дороге, оба проголодались, и им показалось, что ничего более вкусного они в своей жизни никогда не пробовали.

— Хорошо, что мы решили здесь остановиться! — сказала Клер, откинувшись на спинку стула.

Они закончили ужин в отличном настроении. Клер допила свой бокал бургундского и встала из-за стола.

— Я должна идти к себе. Желаю получить максимум удовольствия от коньяка, который вам предстоит отведать.

— Извините, Клер! Я никогда не пью в одиночестве. Тем более — коньяк! Давайте еще немного посидим у камина и выпьем по чашечке чая. Надеюсь, хозяйка сумеет его должным образом заварить. Хотя французы в отличие от англичан чай не очень любят.

— Что ж, с удовольствием принимаю ваше предложение. Чашка чаю, а потом — спать: ведь завтра придется вставать очень рано.

У Стилтона на языке вертелась фраза, что он не прочь отправиться в постель… с ней. Но он промолчал и потянулся к звонку. Тут же открылась дверь и появилась жена хозяина.

— Чего изволите, мадемуазель? — спросила она, глядя не на лорда, а на Клер.

— Две чашки чая, мадам.

— Сейчас принесу, мадемуазель.

— Спасибо, мадам.

Стилтон с некоторым удивлением наблюдал эту своеобразную словесную дуэль. Когда хозяйка ушла, Клер посмотрела на него и улыбнулась:

— Мадам считает нас любовниками. Поэтому и величает меня «мадемуазель».

— Клер, дорогая! Мне очень жаль, что даже в шутку вы не хотите оказаться в таком качестве. Но, право, не стоит принимать близко к сердцу слова этой деревенской простушки. Она же, уверен, и в мыслях не имела вас обидеть.

— Боюсь, что так думает не она одна, Генри. Хотя я знала, на что шла!

— Может быть, вам все-таки не стоило ехать? Видите, к чему это уже привело.

Клер до боли стиснула зубы. Он жалеет, что они поехали вместе. С самого начала он не хотел этого, потому так настойчиво ее отговаривал. Но не из-за того, что беспокоился о ее репутации, просто он не желал, чтобы она была рядом!

И Клер ответила с некоторым вызовом:

— Вы, как всегда, правы, Генри. Мне не следовало ехать с вами. Но я должна была это сделать.

— Но почему?

Девушка поняла, что больше скрывать правду уже нельзя. Она должна рассказать ему все. Сейчас же!

— Да, Генри. Я не могла не поехать. Ради тетушки Рэкстон. Юный граф Эдвард Уилтшир — ее внук и мой кузен. Он этого не знает и, надеюсь, никогда не узнает.

Лорд Генри судорожно глотнул воздух, словно у него перехватило дыхание.

— Вот оно что! Значит, Эдвард — не внук графини Уилтшир, а Уолтер — не ее сын?

— Да. Мадам Уилтшир и тетушка Рэкстон были и сейчас остаются самыми близкими подругами. Они договорились, что графиня Уилтшир выдаст Уолтера за своего сына, и всю жизнь свято хранили эту тайну.

— Но кто был отцом Уолтера? И зачем понадобился этот обман?

— Не знаю, кто был возлюбленным тетушки. Хотя он, бесспорно, принадлежал к высшим аристократическим кругам. Графиня хотела обеспечить будущее своему незаконнорожденному сыну, а леди Уилтшир был нужен ребенок, иначе ее мог бросить муж. Поэтому они и пошли на обман. Кроме того, любовник графини, который собирался тогда жениться, избежал грандиозного скандала.

— Не потому ли вы питаете такое отвращение к мужчинам, имеющим замужних любовниц?

Клер вздрогнула. Подобная мысль никогда не приходила ей на ум. Но она отрицательно покачала головой:

— Нет, Генри, не потому. Я ничего не знала о сыне графини до поездки в Ватерлоо. Но вы правы: эта история — очередное подтверждение обоснованности моего отрицательного отношения к безответственности и безнравственности в личных отношениях. А теперь скажите, лорд Генри Стилтон, сколько внебрачных детей может претендовать на то, чтобы наследовать ваш титул?

Стилтон вскочил со стула как ужаленный.

— Неужели вы верите гнусным слухам, которые распускают обо мне в великосветских салонах?

Его голос сорвался почти на крик, лицо пылало. Это было уже слишком! Можно не любить человека, отвергать предложение руки и сердца, но нельзя же быть настолько жестокой, чтобы позволить себе подобное оскорбление! Клер, казалось, прочла мысли лорда. И ее ответная фраза «Я не знаю, что думать» прозвучала неуверенно, а голос заметно дрожал. Она поняла, что столь глубоко укоренившаяся в душе ненависть ко всем мужчинам сделала язык неуправляемым. Сама того не желая, Клер жестоко оскорбила Стилтона. Девушка виновато посмотрела на него и тихо сказала: