– Хорошо! Допустим, вы, Всеволод Федорович, правы, и война начнется завтра. Допустим, что спрятав честь нашу в карман, мы сможем подорвать минами "Асаму". Но что потом? "Варяг" на полном ходу, значит, прорывается, а мы? Что нам-то делать? Особенно меня порадовал ваш приказ о таране с последующим взрывом погребов. У нас на борту почти две сотни душ!

– Во-первых, Павел Андреевич, война начнется не по моему желанию, а по японскому. Отменить я ее не могу, как бы не хотел. А на войне, как Вы понимаете, потери неизбежны. Поэтому всем нам нужно взять себя в руки. Это насущно необходимо для того, чтобы скорее закончить ее единственно приемлемым для России финалом - скорой и неоспоримой нашей победой.

Во-вторых, специально для вас повторяю, полная команда "Корейцу" не нужна. Кстати, людей у вас на борту не две сотни, а сто семьдесят три, впрочем, вы ведь на канонерке меньше месяца, могли и не успеть сосчитать...

Расчеты носовых восьмидюймовок, это, простите, наш единственный шанс, нужны полные. Кормовой шестидюймовке достаточно сокращенного, вряд ли ей много придется стрелять, то же самое с малокалиберками. Машинная команда и кочегары - тоже половины должно хватить, полного хода вам держать не надо, но маневрировать надо точно, минеры, чтобы обеспечить один выстрел и, пожалуй, все. Я думаю, можно позвать добровольцев. Из офицеров я вынужден забрать штурмана, старшего офицера, артиллерийского офицера и врача.

– Лекаря то зачем забираете, Всеволод Федорович? Как нам с ранеными быть?
– мрачно поинтересовался, взглянув из подлобья на Руднева, худощавый, по внешности напоминающий мадьяра или цыгана мичман Бутлеров, вахтенный начальник канлодки.

– На стационерах есть свои врачи, Александр Михайлович, а у меня, боюсь, будет раненых с полкоманды. Так что - не обессудьте...

Теперь вернемся к тому, как вам быть и что делать далее. Если "Асама" после взрыва двух мин, вашей и Берлинга, будет выведена из строя, вы обстреливаете "Чиоду". Вроде в ордере у японцев она должна быть следующая, как-никак, а тоже поясной крейсер. Причем я бы порекомендовал для каждого залпа "высовываться" из-за корпуса "Асамы", а для перезарядки сдавать задним ходом, прячась за ним. Тогда преимущество в скорострельности 120-миллиметровок "Чиоды" будет скомпенсировано, зато пары ваших фугасных 8" бомб ей для выхода из строя вполне может хватить. Да, и не забывайте любое шевеление на палубе, в казематах и на марсах "Асамы" пресекать огнем ретирадной пушки, противоминной мелочи и даже винтовок, а то прозеваете один-два ее восьми- или шестидюймовых снаряда, и прощай, "Кореец"!

Как только вы получите повреждения, после которых ведение боя будет невозможно, команду в шлюпки, поджигайте запальные шнуры, заранее отмерьте десять-пятнадцать минут, направляйте брандер имени "Корейца" на "Асаму", чтоб ее подольше поднимали и чинили, и гребите назад в Чемульпо.

Если до "Асамы" дотянуться не сможете, попробуйте потопиться на фарватере. Но в этом случае крюйт-камеру лучше не рвать - может разнести корабль на кусочки, а любое крупное препятствие, блокирующее судоходство в Чемульпо, будет костью в горле у япошек при высадке армейского десанта. Тем более, что им здесь кроме местного порта и высаживаться особо негде.

– Могут по глубинам в бухте Асан, хотя там с пирсами проблема...- задумчиво протянул Бирилев.

– Во-во! Там им серьезно повозиться придется. Да и до Сеула еще топать. Но это будут их проблемы. Вернемся к нашим.

Мне вовсе не нужно, чтобы моряки "Корейца" героически погибли. Наоборот, они должны выжить и рассказать НАШУ версию событий, иногда на войне это важнее, чем выигранное сражение. А по поводу тарана... Я думаю, про бриг "Меркурий" и пистолет Казарского все помнят? [10] Так вот, если мы хотим выиграть эту войну, командир любого японского корабля, даже "Микасы", должен после нашего завтрашнего боя бояться просто сблизиться с любым самым занюханным русским миноносцем! Как турки боялись! Да и шансы на выживание не знаю где выше, на "Корейце" или на "Варяге", где лично вам, Павел Андреевич, придется завтра быть.

– На крейсере труса праздновать!? Своих погибать бросив? Да Вы...- обиженно вскинулся было Бирилев.

– Не говорите глупостей, молодой человек! Просто мне до зарезу нужен на борту еще один штурман. Зачем, простите, позже. Но это приказ. А "Корейцу" штурман уже ни к чему, дедушке с рейда завтра не уйти...

– Вы так говорите, Всеволод Федорович, будто точно знаете, что нам завтра идти в бой смертный. А ведь...

– Вениамин Васильевич! Верите Вы, или не верите, но драку по сценарию "семеро на одного" на завтра нам всем уже заказали. Только, простите великодушно, Вы разве уже вернулись с "Сунгари" или все еще на пути туда? Ваша же идея с бетоном, любезный, Вам и выполнять. Инициатива - она наказуема!

Нервные смешки собрания медленно, но верно переходили в нормальный здоровый смех, чего собственно, и добивался командир крейсера, как бы его не звали. Обе его персоналии наперебой голосили, что с техническими деталями можно разобраться и позже, а вот поднять дух команды и особенно офицеров перед боем сейчас гораздо важнее.

– Простите ради Бога, замешкался, вернее, заслушался. Вас послушать, так вы к этому дню будто год готовились! Только без меня ничего важного, пожалуйста, не обсуждайте, хорошо?

– Христом Богом клянусь, будем пить "адвокатов" и музицировать! Все, кроме господ минеров... А готовился не год, а всю жизнь. Как и вы, господа.

– Музицировать!?

– Так точно, господа офицеры. Кто у нас силен на рояле? Из "корейских" никто нашему Эйлеру конкуренцию не составит? Да, знаю я, что у вас там лучшая солистка - певчая канарейка, а Степан Иванович больше гитару предпочитает.