– Батюшка, поверьте, если я исповедуюсь, то вы или меня в желтый дом сдать захотите, или святой водой кропить станете. Может, все же не стоит?

– Всеволод Федорович, а и мне тоже терять нечего. Боюсь, по возвращению в Россию меня святой Синод все одно сана лишит.

– Это-то еще почему?
– Встрял в разговор необычно примолкший Балк, сразу же заработавший очередное зыркание командира.

– Ну, так как же, господа! Я же командовал стрельбой из орудия. А как сказано "Ибо если кто погибнет от руки твоей, будешь извергут из сана". Так-то вот. Но и не помочь раненному матросу, из последних сил напрягающемуся, чтобы перекричать шум боя, было бы не по-христиански. Одна из тех ситуаций, когда что не сделай, все не верно.

– Ну, во-первых, вы не командовали, а только увеличивали громкость данных, выдаваемых канониром, да и вряд ли та пушка хоть раз куда попала с таким наведением, так что никто от вашей руки не погиб. Это я вам как артиллерист гарантирую.

– А сие старцев из Синода интересовать не будет. Намерение сиречь действие.

– Ну, я вообще никогда не понимал, как можно благословлять людей на совершение того, что сам делать не можешь или не хочешь. [56] А как же Пересвет с Ослябей? Я не про броненосцы, а про...

– Юноша, не вам мне рассказывать, кто такие были Пересвет с Ослябей, поверьте. Они, в отличие от меня, были иноками, монахами, то есть не рукоположенными. А я совершил то, чего не имел права делать. А про благословение на бой... Ну, не нами заведено, не нам и менять. Хотя точка зрения ваша своей оригинальностью только подтверждает мои подозрения. Так как же насчет исповеди?

Наконец, Руднева, а вернее, его Карпышевскую составляющую, проняло. В конце концов, рано или поздно круг посвященных придется расширять, так почему бы не начать с батюшки? Особенно если он сам столь активно напрашивается на роль подопытного кролика для отработки методики вербовки сторонников. Уж лучше перед беседой с адмиралами и самолично Императором потренироваться на кроли... Гм. На батюшках.

– Ну, вы сами напросились, отец Михаил. Только попытайтесь поверить, козни дьявола тут не при чем, и я не сошел с ума. Все, что я вам расскажу, правда, хотя и весьма невероятная. Верить моему рассказу или посчитать, что я спятил от перенапряжения - ваш выбор. Потом вам "исповедуется" Балк, если захотите. А пока он выйдет и подождет снаружи, чтобы вы не подумали, что мы сговорились. Василий, я сказал выйдет, а не станет за спиной отца Михаила на предмет физического решения возможных осложнений.

Смущенно пожав плечами, Балк, неведомо как оказавшийся за спиной отца Михаила, вышел в коридор, оставив, однако, дверь слегка приоткрытой.

– Потом вы выслушаете и его историю, и там уже сами решайте, что к чему. Итак. Я родился 15 сентября 1981 года...

Спустя три часа отец Михаил, отягощенный невероятными рассказами двух своих духовных подопечных, отправился в свою каюту, где и провел в размышлениях бессонную ночь. Даже если поверить рассказу Балка и Руднева, к чему он к утру склонился, ибо рассказанное было слишком бредово для вымысла и слишком разумно для бреда сумасшедшего (если вообще два человека могут бредить одинаково), непонятно было, что теперь с этой правдой делать.

Утром 19 февраля во Владивостоке началось совместное собрание командования Отряда крейсеров, накануне вернувшегося из похода, гарнизона крепости, береговой обороны и руководства порта. Сие мало управляемое сборище в очередной раз пыталось прийти к единому взгляду на стратегию и тактику ведения крейсерской войны, но как всегда, действовать все предпочитали по методу "лебедя, рака и щуки".

Неразбериха в головах усугублялась шквалом телеграмм, полученных из штаба наместника и из столицы в последние сутки. Первым пришел вполне понятный и по-своему логичный приказ от Алексеева: "В связи с переводом в Порт-Артур Николая Карловича Рейценштейна, начальником отряда крейсеров назначается Карл Петрович Иессен, который немедленно выезжает из Порт-Артура во Владивосток".

Многие и на берегу, и на кораблях, посчитали это его решение чуть-ли не скорой и неправедной опалой Рейценштейна, вызванной неудачей первого боевого выхода. Но долго обсуждать вопрос о том столь ли уж велика была личная вина начальника отряда в том, что из-за намерзания льда в орудийных стволах, он приказал прервать операцию и возвращаться в базу, офицерам не пришлось.

Принесенные с телеграфа очередные срочные депеши, причем поступившие непосредственно из Петербурга, многие восприняли как явную несуразицу. Началось все с телеграммы капитула Ордена Святого Георгия на имя Гаупта. В которой на него возлагалось проведение мероприятий по награждению офицеров Орденами 4 степени и знаками их отличия, сиречь Георгиевскими крестами, нижних чинов. Согласно Указа Императора от 11 числа.

Когда начальник над портом ознакомился с самим Указом, то минут на пять форменно лишился дара речи. Ибо в нем шла речь о награждении экипажей "Варяга", "Корейца", находившихся на крейсере моряков с "Севастополя" и еще каких-то казаков, так же участвовавших в деле у Чемульпо. Кого награждать-то, спрашивается, и где, если оба корабля лежат на дне?! Выжившие с "Корейца" сейчас на борту французского крейсера, а немногие уцелевшие с "Варяга" все переранены и лечатся сейчас в госпитале Шанхая...