— Но у народа нет оружия.

— Бог нам поможет. Пусть вооружаются пока топорами, вилами, охотничьими ружьями, у кого есть. Если возьмем город, все оружие перейдет в наши руки. Тогда будем сыпать огнем во все стороны.

То, о чем говорил этот человек, находило живой отклик в душе Артыка. Но высокомерие, надменная поза Эзиза и какой-то неприятный, холодный взгляд его словно воспаленных глаз с кроваво-красными прожилками, в котором сквозила жестокость, производили отталкивающее впечатление.

«Шакал, настоящий шакал! — подумал Артык, и другая мысль пришла ему в голову: — А теперь, может быть, такой и нужен?» Когда Артык садился в седло, Эзиз дал ему последний наказ:

— Нашему делу, может быть, некоторые воспротивятся. Таких не щади. Кто пойдет против тебя, того уничтожай, а имущество его отдавай на разграбление.

Эти слова заставили Артыка подумать о Халназар-бае, и он с готовность ответил:

— Так я и сделаю!

Хуммет знал, что полковник опять сзывал к себе всех эминов, старшин и волостных и что сам он был обязан явиться в этот день в уездное управление, но не торопился с отъездом. До него дошло, что Эзиз собирает народ вокруг себя, видимо, готовится поднять восстание, хотя достоверных сведений об этом у него не было. Понимая, как опасно явиться к полковнику с непроверенными сведениями и вызвать его гнев, Хуммет решил разузнать все точно: что замышляет Эзиз, когда и где собирается выступить, кто приезжает к нему. Он подослал к Эзизу двух своих людей и ждал их возвращения.

Было около полудня. Хуммет приласкал свою вторую жену, потом решил позавтракать. Он опрокинул в рот пиалу водки, оставшейся после вечернего кутежа, и обглодал несколько ребрышек молодого барашка, затем вытер жир с толстых губ и лег, покручивая усы. Вошла старшая жена с годовалым ребенком и присела в ногах у мужа. Забавляя ребенка, она заговорила, стараясь вызвать к себе расположение Хуммета:

— Вон отец, иди к отцу! Полезай на него!

Волостной лежа взял сына, поцеловал его жирными губами. Оттого ли, что жесткие усы кололи нежную кожу ребенка, или ему не нравился тяжелый запах водки, — он отворачивал лицо то влево, то вправо. Хуммет посадил его к себе на грудь. Тогда жена решила, что наступил подходящий момент для разговора.

— Слышишь, отец, тебе говорю: купи же и мне на борык золотые подвески с яхонтами! Да гляди, и платье у меня совсем износилось.

Хуммет повел большими, как у сонного вола, глазами и презрительно улыбнулся:

— Ты и сама износилась.

Эти слова обидели женщину.

— Если уж постарела немного, так можно и бросить?

— А разве я тебя бросил?

— Даже раз в неделю не покажешься...

— В этом вини не меня.

— Кого же?

— Себя. На тебя смотреть противно.

— Купишь на шелковое платье да будешь заботиться обо мне побольше, не будет противно... Скажи: купишь золотые подвески?

— Вот глупая баба! Нацепи яхонты на шею собаке... Разве тебе к лицу такие украшения?

— Когда-то я была для тебя лучше всех, а теперь,— всхлипнула женщина, — собакой стала?

Эти препирательства испортили настроение волостному. Он, неловко приподняв ребенка, пнул жену носком сапога, закричал. Ребенок заплакал.

— Убирайся! — сказал Хуммет. — Не показывайся мне на глаза!

Женщина взяла ребенка на руки и ушла, а волостной погрузился в размышления. Он стал подсчитывать, сколько лишних рабочих назначил каждому старшине, сколько выручит денег, если освободит каждого за тысячу рублей. Так как и вторая жена ему уже прискучила, он стал размышлять, не жениться ли ему в третий раз: взять девушку, устроить богатый той... С этими сладкими мечтами он и заснул.

Во сне он увидел пышную свадьбу, большие скачки. До слуха его донесся далекий конский топот, и он принял его за топот коней на празднестве. Раздался чей-то громкий голос: «Волостной! Волостной!» Хуммету показалось, что это кто-то принес ему свадебный подарок. Он протянул руку и крикнул: «Давай!» — и от своего же голоса проснулся. Открыл глаза и тотчас же в страхе зажмурился: с двух сторон на него глядели дула пистолетов. Он замотал головой:

— Э-э-э!.. — язык не ворочался. Один из джигитов приказал:

— Давай оружие!

— Ббб... рось... те шутить! — растерянно, заикаясь, пробормотал Хуммет.

— Какие тебе шутки! Отдай оружие, не то вот!.. — сказал джигит, приставляя пистолет к виску волостного.

Дрожащими руками Хуммет достал из-под подушки револьвер в кобуре и протянул джигиту.

— Какое еще есть оружие?

— Нич...че...го, кроме вон той двустволки.

И двустволку вместе с патронташем сняли со стены.