Следователь снова обратился к Абдыкерим-хану:

— Что вы можете еще показать по делу Эзиз-хана?

— Эзиз-хан — мой друг, — ответил Абдыкерим-хан. — Но я, как государственный деятель, не имею права говорить неправду. По-моему, мысли у Эзиз-хана — что весенний ветер, веют то в одну, то в другую сторону. Если утром он договорился присоединить Закаспийскую область к Афганистану, то к вечеру, когда меня арестовали и привезли в Ак-Алан, как это мне точно известно, уже продал Закаспий турецким офицерам...

Подобно раненому кабану с налитыми кровью глазами, Эзиз огляделся вокруг себя, и не найдя ничего более подходящего, схватил за горлышко свой кальян.

— Ах ты, шпион проклятый! — бешено рявкнул он и бросил кальян в Абдыкерим-хана.

Разрисованный кальян, подарок Джунаид-хана, ударившись в грудь Абдыкерима, не раскололся, но украсил арестантскую куртку шпиона и чесучовый костюм следователя мокрыми желтыми пятнами. Покачнувшись от удара, Абдыкерим-хан выхватил из кармана револьвер и навел его на Эзиза. Переводчик успел подтолкнуть его руку, — пуля ударила в потолок. На выстрел вбежали конвойные и караульный начальник.

— Уведите арестанта! — приказал следователь, указывая рукой на Эзиза.

Английские интервенты получили все, что могли, от «теДженского хана». Больше он им был не нужен, и больше его никто не видел.

Дурды в начале апреля приехал в Ашхабад. В столице Закаспия он увидел неожиданную картину: интервенты спешно покидали пределы области. Они уже бросили фронт и торопились уйти за иранскую границу. Куда девался заносчивый вид их офицеров! Один из них стоял возле подготовленного к отправке эшелона индусов и, хмуря обожженное солнцем красное лицо, кричал резким голосом.

Оказалось, Тиг Джонс со своим штабом уже уехал из Ашхабада. Абдыкерим-хан исчез. Гостиница «Гранд-отель» опустела. Дурды смотрел на панику, охватившую «хозяев» области, прислушивался к разговорам на улицах и ничего не понимал. Что случилось с англичанами, которые ликвидировали правительство Фунтикова, образовали «Комитет общественного спасения», а теперь и сами бегут из Закаспия? Вскоре Дурды узнал, что новые правители чуть не на коленях упрашивали генерала Маллесона:

— Наш фронт держится только благодаря вашей помощи. Если вы уйдете, мы погибли. Не уезжайте, мы подпишем с вами любое соглашение. Неужели Туркестан так мало значит для Англии?

Генерал, мастер колониальных захватов, на этот раз равнодушно слушал мольбы авантюристов. Члены комитета попробовали воздействовать на него с другой стороны:

— Ваше превосходительство! Вы сами говорили, что укрепление большевиков в Туркестане опасно для Индии. Если вы уйдете, большевики завладеют всем краем. Это и для вас создаст угрозу. Пока не поздно, остановите свои войска...

Тогда генерал заявил более определенно:

— Возможно, что вы правы, но я не могу поступить иначе: мне приказано свыше. — Стараясь подбодрить своих верных слуг, он добавил: — Относительно Закаспийского фронта не беспокойтесь. Я передал свои полномочия генералу Деникину, и он окажет вам необходимую помощь.

Действительно, командование Закаспийским фронтом переходило к Деникину. Из Красноводска на фронт шли эшелоны полковника Бичерахова с войсками и дальнобойными орудиями.

За несколько дней пребывания в Ашхабаде Дурды узнал многое. Но видел он здесь перед собой лишь результаты более крупных событий, о которых еще не имел представления.

Туркестан соединился, наконец, с центром, с революционной Россией. На Амударью пришли регулярные, хорошо вооруженные и уже получившие боевую закалку части Красной Армии. Среди ферганских басмачей, которым красноармейские полки нанесли несколько крепких ударов, началось разложение. Дейхане с ненавистью смотрели на англичан, рабочие всюду брались за оружие. Туркменские джигиты, подобно Артыку, целыми отрядами переходили на сторону Красной Армии. Отряд Эзиза распался. Афганистан вступил в дружественные отношения с советским правительством, и война афганцев против Англии казалась неизбежной. Силы Красной Армии росли изо дня в день, планы англичан рухнули, и, чтобы спасти свою оккупационную армию от разгрома, у них не было иного выхода, как увести ее обратно в Иран.

Дурды понял, что положение в Ашхабаде представляет огромный интерес для командования Красной Армии, и поспешил в обратный путь. По дороге он заехал в отдаленный аул, где жила Айна со времени отъезда Артыка. Она уже немного успокоилась, ибо весть об аресте Эзиза-хана в один день облетела все аулы. Лишь только Дурды вошел в кибитку, как все обступили его. Даже маленький Бабалы потянулся к нему, что-то лопоча на своем непонятном языке.

Тут же в ауле Дурды поджидал командир отряда перебежчиков Токга. В ту ночь, когда Токга расстался с Артыком, он передал одно из его писем джигитам, а с другим помчался к Дурды в Теджен. Теперь, спрятав в кушак донесение Дурды, он, лишь только солнце склонилось к закату, погнал коня обходными путями в расположение Красной Армии.

Донесение о положении в Ашхабаде, привезенное Токгой от Дурды, заставило командование Красной Армии принять окончательное решение о переходе в наступление в ближайшие же дни. Токга рассказал также, что отряд Кизылхана разошелся по домам, а в отряде Кельхана продолжаются волнения, причиняющие белым немало хлопот.

Иван Тимофеевич, чувствуя усталость и решив немного отдохнуть, послал вестового за Артыком. Когда тот вошел к нему в купе, командующий протянул ему руку: