Губы Рубена сжались в тонкую полоску, взгляд стал тяжелым как камень.

— Этот дом в такой же степени принадлежит ей, как и мне. У Каролины есть независимое состояние, и она могла бы давным-давно жить своей жизнью, но она до последнего времени сидела здесь, помогая мне вести дела, и лишь после твоего побега позволила себе некоторую передышку! Каролина — самый самоотверженный человек на свете, и я никому не позволю чернить ее.

Энн поняла, что зашла слишком далеко. Поглощенная своими переживаниями, она не заметила, как ступила на опасную территорию. Суровый блеск в глазах мужа говорил об этом яснее ясного. Совсем не так она хотела открыть ему глаза, но теперь отступать было поздно.

— Рубен, я понимаю, родная кровь — не водица, — поспешно заговорила Энн, — но, клянусь, Каролина никогда не желала тебе добра. Она предательница…

— Сестра предупреждала, что ты это скажешь, и даже поспорила со мной на сто боливаров, что ты употребишь именно это слово. Как видишь, я проиграл.

— Когда она успела? — изумленно ахнула Энн.

— Зашла ко мне в кабинет перед тем, как я отправился переодеваться к ужину.

Эта змея снова ее опередила! Воспользовалась моментом, когда Энн не было рядом с Рубеном, и выпустила свое ядовитое жало. В отчаянии она сделала новую попытку убедить его.

— Она лжет! Ты можешь проиграть куда больше ста боливаров!

Рубен опустился в кресло и, наклонившись вперед, оперся на локти.

— Скажи мне, что между вами произошло? Вы ведь были в хороших отношениях, Каролина так о тебе заботилась. Что случилось? В чем она провинилась? Или, может быть, это ты совершила нечто непозволительное?

— Нет! — Энн вся похолодела. Что ему наговорила эта стерва? — Ничего подобного! Просто я ее терпеть не могу. У меня при одном взгляде на нее волосы встают дыбом.

— Это не она лжет, а ты, Энн. Причем уже вторично за один вечер. И ты еще хочешь, чтобы я тебе доверял.

— Я… я не понимаю, о чем ты, — после долгой паузы выдавила Энн.

— В первый раз ты солгала, когда я спросил, есть ли у тебя какие-нибудь проблемы с моей сестрой. Ты сказала, что нет, а теперь заявляешь, что видеть ее не можешь. Только что я спросил, не совершила ли ты чего-нибудь предосудительного, и ты снова сказала «нет». — Глаза Рубена были прикованы к лицу Энн, и их взгляд говорил о том, что ей нечего ждать пощады. — А между тем Каролина рассказала мне о твоей… маленькой эскападе. Однако с той поры прошло три года, много воды утекло, так почему бы нам не обсудить это спокойно?

Энн подошла к мужу, опустилась перед ним на колени и положила руки на его ладони.

— Хорошо, Рубен, я объясню тебе, почему так ненавижу Каролину. Она губит людей, извращает факты. Она умеет так все перевернуть, что правду уже невозможно отличить от лжи. И она строит козни. Да, я по наивности когда-то считала, что она ко мне хорошо относится, доверяла ей, а она предала мое доверие.

— И ты никогда не увлекалась другими мужчинами?

— Нет! Зачем, ведь у меня был ты, и ни о ком другом я и не мечтала. А Каролине это не давало покоя, она хотела наказать нас…

— С какой стати ей это делать? — рявкнул Рубен.

Энн ласково погладила его по щеке. Зная, как он любил сестру, она понимала, какую боль он сейчас испытывает, как изо всех старается не видеть правды. Но ведь что-то же он должен был подозревать, иначе не согласился бы с такой легкостью на внезапный отъезд Каролины. Энн храбро продолжала гладить его щеку, затем легко провела пальцем по его губам.

— Может быть, потому что она завидовала нашему счастью?

Рубен перехватил ее руку и крепко сжал. Серые глаза приобрели стальной оттенок и пронзали Энн насквозь, словно в попытке докопаться до истины.

— Если моя сестра предала меня, если она злоупотребила твоим доверием, она будет наказана. Расскажи мне все.

Легко сказать «расскажи»! В чем Энн могла обвинить Каролину? В том, что та подстроила ей ловушку, напоив неизвестно чем и приведя к ней в спальню постороннего мужчину? У Энн не было доказательств. К тому же она отчасти сама была виновата, ведь она весь вечер флиртовала с этим типом на глазах у всех, злясь на Рубена и надеясь вызвать его ревность. Как ей было обвинить его сестру, не очернив при этом себя?

— Мне нечего рассказывать, — тихо сказала она и медленно отодвинулась.

— Что ж, постараюсь, чтобы вы с Каролиной пересекались как можно реже. Но и ты должна вести себя примерно. Моя жена должна быть вне подозрений и держаться так, как полагается женщине, занимающей видное место в обществе. Ясно?

— Да.

— Через неделю состоится венчание, — подчеркнуто выделяя каждое слово, произнес Рубен. — На этот раз наш брак будет свободен от лжи и недомолвок. И никаких больше побегов!