— Я понимаю, тебе это неприятно. Но я ведь была совсем девчонкой, Мне еще не было девятнадцати. С детства я мечтала о семье, о нормальной жизни, о друзьях… Вспомни, какой прием мне оказало местное общество. Здесь, на острове, даже слуги смотрели на меня свысока. Каролина была единственной, кто привечал меня…

— И вот как ты ей отплатила: при первой возможности поспешила оклеветать ее.

— Пока что это она на меня клевещет! Позволь мне объяснить, Рубен. Когда ты ухаживал за мной, ты был воплощением внимания. Я чувствовала себя особенной, меня согревала мысль, что я любима. Но стоило нам приехать на Суэньо, как все изменилось. Ты с головой ушел в работу, я не видела тебя целыми днями. Да еще твои постоянные отлучки на континент! Ты ведь ни разу не взял меня с собой, хотя я тебя так об этом просила! Попросту бросал меня одну в этом ледяном дворце. Я была выбита из колеи, вырвана из привычной обстановки, общаться со мной никто не желал, и делать мне здесь было совершенно нечего. Когда Каролина стала уделять мне внимание, я была на седьмом небе от счастья. Она возила меня по острову, учила играть в теннис. Наше местечко — это грот на восточной стороне острова… — По внезапно смягчившемуся лицу Рубена Энн поняла, что он знает этот грот, и поспешно заговорила дальше, стремясь закрепить успех: — Она общалась со мной, давала советы, и я искренне верила, что она мне друг. Конечно, записки — это глупые выходки наивной девчонки, но пойми, я была так одинока!

— Почему же ты не сказала ничего мне? Зачем тебе надо было поверять секреты кому-то другому, пусть даже моей сестре?

Неожиданная свирепость в голосе Рубена потрясла Энн. Она никогда еще не видела такого мрачного выражения на его лице.

— Ты очень отдалился от меня, казался совсем чужим. Мне казалось, что ты меня разлюбил… В общем, я не решалась довериться тебе. Прости меня.

— Поздновато ты спохватилась. Надо было раньше думать.

— Я не хотела причинять тебе боль, поверь мне. Я люблю тебя. И всегда любила только тебя одного.

Но Рубен лишь презрительно фыркнул.

— Тем не менее это не снимает с тебя обвинений. В ту ночь в твоей комнате был мужчина. И не вздумай оправдываться — я видел, как ты висла на нем весь вечер. Мне было неловко перед друзьями и коллегами за твое поведение, поэтому-то я и ушел в кабинет.

— Рубен, это была всего лишь очередная детская выходка! Я понимаю, что вела себя, как дура, но я надеялась таким образом привлечь к себе твое внимание. Я хотела, чтобы ты ревновал…

— Каролина утверждает, что Стивен — ребенок Диего. — Диего? Какой еще Диего? До Энн не сразу дошла суть обвинения. Ах, да, наконец-то вспомнила она, так звали того типа, которого Каролина тогда ловко мне подсунула. — Если это так, — неумолимо продолжал Рубен, — то мне незачем искать мальчика. Я не имею для этого ни законных, ни моральных оснований.

— Нет!

— Я распоряжусь прекратить поиски.

Энн в ужасе простерла к нему руки.

— Боже мой, Рубен, как ты можешь быть таким жестоким! Стив ведь еще совсем малыш. Он, должно быть, перепуган до смерти.

— Каролина ничего ему не сделает.

— Но ведь она ему не мать. Зачем он вообще ей понадобился? Что она собирается с ним делать? Он ведь ее совсем не знает!

— Это меня больше не волнует.

— Не волнует? Он твой сын, что бы там ни говорила Каролина. У меня никогда не было другого мужчины. Я была близка только с тобой. Если ты злишься, то накажи меня, но только не его! Господи, Рубен, да что с тобой? Твоего сына похитили, а тебе наплевать? Какой же ты мужчина после этого!

Рубен с силой схватил ее за запястье и выдернул из кресла. У Энн перехватило дыхание.

— Ты соображаешь, с кем ты говоришь?

— С моим мужем! — Из глаз Энн ручьем хлынули слезы. — Со своим мужем — гордецом и упрямцем! Я еще раз повторяю: у меня не было любовников, и если ты собираешься рисковать жизнью своего ребенка из-за уязвленного самолюбия, то клянусь, Рубен…

— И что же ты сделаешь?

— Я сама примусь за его поиски. Я переверну небо и землю, не буду ни спать, ни есть, не буду знать ни отдыха, ни покоя, но я найду их.

— По-моему, ты кое о чем забыла. Ты в чужой стране, у тебя нет ни денег, ни друзей. Ты никогда не сможешь их отыскать.

— За что ты меня так ненавидишь? — У Энн разрывалось сердце. — За мою слабость? За то, что у меня тоже есть свои нужды?

— Твои нужды привели тебя в объятия другого мужчины. — Рубен отпустил ее так резко, что Энн едва удержалась на ногах. — Мне противно даже смотреть на тебя.

Да, Каролина была права. Она знает своего брата, он действительно дьявольски ревнив. При одной мысли о том, что женщина, которую Рубен считал своей, могла быть с другим мужчиной, он уже готов был убить ее.

— Умоляю тебя, ты же сам вырос без матери и знаешь, как это тяжело! Неужели ты готов подвергнуть такому испытанию собственного ребенка?

— Я не уверен, что он мой.

— А я думаю, что в глубине души ты в этом нисколько не сомневаешься. Достаточно только взглянуть на него, Стив — вылитый ты! Можешь злиться на меня сколько угодно, но не отказывайся от собственного ребенка!

— Ты спала с Диего?

Вопрос был задан внезапно, явно с целью застать Энн врасплох, но она не попалась в ловушку, хотя в ее сердце царил ад кромешный: ярость сменялась попеременно то отчаянием, то твердой решимостью добиться своего.

— Нет же, говорю тебе! — воскликнула она. — Я этого типа видела в первый и последний раз в жизни! И мне он ни капельки не нравился!

— А то, что ты кокетничала с ним весь вечер, а потом осталась наедине, — это тоже свидетельство твоего безразличия?

— Я не оставалась с ним наедине, с нами была Каролина. А потом мне стало плохо, и я не помню, как он оказался в моей комнате.

— Но то, что он там оказался, ты признаешь, не так ли? Может, ты не помнишь и того, что было потом?