— Что обычно она ожидала меня у себя в спальне.

— Значит, у вас был ключ от входной двери?

— Я этого не говорил.

Бурдо шагнул вперед и наклонился к хирургу:

— А что тогда означают ваши слова? Довольно, сударь, вводить в заблуждение правосудие. Фемида может быть приветливой, но когда ее обманывают, гнев ее страшен. А меч ее сейчас занесен над вашей головой.

Семакгюс повернулся к Николя, но молодой человек только медленно и утвердительно качал головой, полностью соглашаясь со словами своего помощника.

— Честно говоря, я входил со стороны церкви Блан-Манто, через калитку в саду. Раньше я вам об этом не говорил, потому что эта деталь казалась мне несущественной. К тому же Луиза просила меня никому об этом не рассказывать.

— Со стороны Блан-Манто? — вскричал Бурдо. — А какое отношение церковь имеет к дому Лардена?

— Монастырские погреба сообщаются с погребом Ларденов. Днем вы можете пройти через церковь, ибо днем она открыта, а ночью — через окружающий церковь садик; от тамошней калитки у меня имеется ключ. Входишь в заброшенную часовню, спускаешься в подвал, проходишь под улицей и выходишь через погреб на кухне.

— А в то утро?

— Луиза объяснила мне, что из-за начавшегося снега лучше войти обычным путем. Поэтому она и ждала меня.

— А вас это не удивило? С ее стороны поступок крайне неосторожный.

— Напоминаю вам, я был в плаще и маске, и меня вполне могли принять за Лардена. С другой стороны, ее опасения имели основания, ибо комиссар тоже мог вернуться через подземный ход, и тогда следы на снегу выдали бы меня.

— Значит, Ларден знал о подземном ходе? А кто еще в доме знал о нем?

— Из домочадцев? Никто. Ни Катрина, ни Мари Ларден, ни Николя, который прожил там некоторое время. Никто из них не был посвящен в тайну подвала. И, уверен, никто из них ничего не заметил.

Николя промолчал, предоставив Бурдо право вести допрос. Возможность подумать без помех подвернулась ему как раз кстати.

— Почему вы так упорно скрывали от нас этот ход?

— Это тайна Ларденов, а я дал слово.

— Как вы считаете, сударь, был ли комиссар Ларден в курсе, что вы знаете про тайный ход?

— Разумеется, нет.

— В котором часу вы ушли и каким путем?

— Около шести часов, как я уже докладывал Николя. Ушел обычным путем, через дверь.

— А разве вы не знали, что, оставаясь в доме так долго, вы рискуете столкнуться с мужем? Рассказали ли вы госпоже Ларден о ссоре комиссара с Декартом в «Коронованном дельфине»?

— Она заверила меня, что муж не вернется раньше утра, а она на всякий случай задвинула засов на входной двери и на двери, ведущей в подвал. Таким образом, Ларден, если бы он вернулся раньше, вынужден был бы громко постучать, чтобы ему открыли. Она даже придумала оправдание столь необычной меры предосторожности: на улице гуляет карнавал, и возбужденная толпа в масках вполне может ворваться в жилище. В самом деле, многие праздношатающиеся ищут продолжения развлечений, врываясь в дома добрых граждан.

— Но зачем запирать дверь погреба? Маловероятно, в сущности даже невозможно, чтобы маски ворвались через потайной ход, о существовании которого никому не известно. Наверняка мужу это показалось бы подозрительным.

— Похоже, вы совсем не знаете женщин, если вам приходят в голову подобные вопросы. Она даже не думала о том, что маски могут ворваться в дом. Запертые двери — а она их действительно заперла — давали ей ощущение безопасности. Полагаю, не стоит искать логики в ее действиях, женщины вообще с ней не в ладах. А потом, смею вам напомнить, в это время в голове у нее гуляли совсем иные мысли… Однако сожалею, но мне придется прервать нашу захватывающую беседу. Ко мне на свидание явился Фебус.

И, устремившись к окну, Семакгюс прижался лицом к решетке. В эту минуту сквозь прутья прорвался солнечный луч, ударил в стену и замер, словно ожидая приятеля. Соскочив со ступеней, хирург, как ребенок, стал пускать солнечных зайчиков.

— Это единственный миг, когда ко мне в камеру заглядывает солнце. Я пользуюсь им, чтобы поймать солнечных зайчиков. Надо бы смастерить для них клетку… Который сейчас час? В канцелярии у меня забрали часы, а солнце появляется здесь слишком редко, чтобы делать солнечные часы и определять по ним время.

Потом Николя вспоминал, что в тот миг он действовал подобно автомату; казалось, какая-то неведомая сила подталкивала его руку. Порывшись в карманах, он вытащил сверток с вещами, найденными при обыске Рапаса, и извлек из него маленькие латунные часы. Сопровождаемый любопытным взором Бурдо, он молча протянул их заключенному. Взяв часы в руки, Семакгюс кинулся к Николя, и, схватив его за плечи, завопил:

— Где вы нашли эти часы? Умоляю, скажите, где?

— Успокойтесь! Почему вас это интересует?