Графская пристань – одна из важнейших архитектурных доминант центральной исторической части города, своеобразная эмблема Севастополя. Она формирует морской фасад города, подчеркивает его индивидуальность.

Всем известный сегодня вид – сдвоенная колоннада дорического ордера, образующая пропилеи, – Графская пристань приобрела в 1846 году, когда была построена по проекту инженер-полковника Джона («Ивана Ивановича») Уптона как парадный вход Севастополя со стороны моря. Решенная в романтическом стиле с подражанием античной классике, архитектура пристани торжественна и величава. От колоннады, сооруженной из инкерманского камня, к морю четырьмя пологими маршами спускается широкая парадная лестница, обрамленная по сторонам парапетами. Колоннада фланкирована массивными пилонами, в экседрах (нишах) которых были установлены четыре мраморные статуи работы итальянского скульптора Фердинандо Пелличио (сохранились две, обращенные к морю). Фигуры лежащих мраморных львов, которые завершают ансамбль лестницы у спуска к воде, – также работы Пелличио.

Участник обороны города во время Крымской войны Лев Николаевич Толстой в «Севастопольских рассказах» писал о пристани в декабре 1854 года: «На набережной шумно шевелятся толпы серых солдат, черных матросов и пестрых женщин. Бабы продают булки, русские мужики с самоварами кричат: сбитень горячий, и тут же на первых ступенях валяются заржавевшие ядра, бомбы, картечи и чугунные пушки разных калибров». В августе 1855 года пристань сильно пострадала от взрыва, когда вражеская ракета подожгла баржу с порохом, стоявшую у Графской. После окончания войны она долго не восстанавливалась, и в документе, датированном 1871 годом (!), сообщалось: «Графская пристань с портиком окончательно разрушится, если не будет своевременно поддержана». Пристань была полностью восстановлена только к пятидесятилетию обороны Севастополя, отмечавшемуся в 1905 году, и стала излюбленным местом прогулок горожан.

Разрушенная в Великую Отечественную войну, Графская пристань была восстановлена также не сразу. В 1968–1969 годах выполнили капитальный ремонт лестницы. В 1987–1988 годах отреставрировали колоннаду. Недавно закончена еще одна реставрация Графской – надеемся, что добросовестно.

Каждый год в День Военно-морского флота с Графской пристани начинается морской парад кораблей Черноморского флота, сюда приходят севастопольцы и многочисленные туристы полюбоваться живописным видом на море. Это, пожалуй, самое популярное место встреч и свиданий. Здесь встречают рассвет выпускники школ, делают остановку свадебные кортежи.

Добавим еще, что графский титул до сих пор сохранился и в других севастопольских топонимах: Графской бухте (другое название Нефтегавань) и Графской балке в районе Инкермана, где находился хутор Марко Ивановича, а также железнодорожном Графском тоннеле поблизости от балки.

Внешний блеск путешествия Екатерины на юг весной 1787 года, маневры войск и флота, дворцы, сады – все это не мешало современникам относиться скептически к административной деятельности Потемкина. К этим лицам принадлежал император Иосиф II. В его письмах к фельдмаршалу Ласси встречаются весьма подробные указания на вооруженные силы России. Иосиф был крайне недоволен и постоянно повторял, что парадному виду армии и флота не соответствовала внутренняя прочность и сила. У конницы, например, сабли были никуда не годны. Одежду солдат Иосиф находил не соответствующей условиям климата, отчего они часто заболевали лихорадкой. Больных было вообще весьма много, а лазаретная часть страдала от многих недостатков.

При страшной дороговизне на юге офицеры нуждались в существенном и иногда терпели голод, а солдаты часто ходили без рубах. Лошади, не находившие достаточного корма, походили на тощих кляч. Комплект полков был далеко не полный. Всего войска в наместничестве Потемкина считалось на бумаге 100 тысяч человек; на деле же, как полагал Иосиф, было не более 40 тысяч, из которых многие хворали, а другие были заняты разными работами на стройках. Так, например, во время путешествия императрицы не успели собрать надлежащее число лошадей для движения галер по Днепру – и несколько сотен солдат с утра до вечера, находясь в воде, тянули эти галеры, что сильно поразило Иосифа.

Состояние крепостей также казалось Иосифу весьма неудовлетворительным. Он находил, что стены Херсонской крепости были сделаны из песка, готового каждую минуту рассыпаться. «К приезду Екатерины, – замечал Иосиф, – хотели стрелять из пушек, находившихся на крепостном валу, но опасались, что от грома их может обрушиться вал». У Кинбурнской крепости он также находил профили слишком низкими. Числу пушек не соответствовало количество снарядов. Опыты над бомбами и брандскугелями, сделанные в присутствии императора, не удавались.

О военных кораблях Иосиф писал, что материал, из которого они построены, никуда не годился. Матросы ему казались неопытными: это были обыкновенные рекруты, переименованные в матросов; они должны были лазить по мачтам и такелажу, часто падали, ломали себе руки и ноги.

Между тем на берегах Босфора не могли примириться с утратой Крыма.

В начале месяца Потемкин писал: «Весьма нужно протянуть два года, а то война прервет построение флота». He прошло после этого двух недель, как он, видя, что война неминуема, в письме к императрице выразил желание оставить пост главнокомандующего, приехать в Петербург, удалиться в частную жизнь, «скрыться».

А еще неделю спустя, 21-го числа, война началась: 11 турецких судов напали в Лимане на фрегат «Скорый» и бот «Битюг», которые должны были сопровождать новые линейные корабли «Св. Владимир» и «Св. Александр» в Севастополь. Наши отразили атаку и прорвались к Глубокой пристани, под защиту батарей.

Сухопутные турецкие силы насчитывали около 200 тысяч человек. Для действий на Черном море Турция выделила 20 линейных кораблей, 22 фрегата и 5 бомбардирских кораблей. Они получили задачу блокировать Днепровский лиман, а затем при помощи десантов овладеть Крымом и крепостью Кинбурн.