«Твой довод мне бессмертие сулит.Но я, твоим пророчествам на горе,уже наполовину инвалид.Как снов моих прожектор в коридоре,твой светоч мою тьму не веселит…Но это не в укор, и не в укоревсе дело. То есть, пусть его горит!..В открытом и в смежающемся взоревсе время что-то мощное бурлит,как будто море. Думаю, что море».«Больница. Ночь. Враждебная среда.Внимать я не могу тебе без дрожиот холода, но также от стыдаза светоч. Ибо море — это все жеесть впадина. Однако же тудая не сойду, хоть истина дороже…Но я не причиню тебе вреда!Куда уж больше! Видимо, ты тожене столь уверен, море ли… Беда.На что все это, Господи, похоже?»«Пожалуй, море… Чайки на молунад бабой, в них швыряющейся коркой.И ветер треплет драную полу,хлеща волнообразною оборкойей туфли… И стоит она в пылувизгливой битвы, с выбившейся челкой,швыряет хлеб и пялится во мглу…Как будто став внезапно дальнозоркой,высматривает в Турции пчелу».«Да, это море. Именно оно.Пучина бытия, откуда все мы,как витязи, явились так давно,что, не коснись ты снова этой темы,забыл бы я, что существует днои горизонт, и прочие системыпространства, кроме той, где сужденонам видеть только крашеные стеныс лиловыми их полосами; ноумеющие слышати, да немы».«Есть в жизни нечто большее, чем мы,что греет нас, само себя не грея,что громоздит на впадины холмы— хотя бы и при помощи Борея,друг другу их несущего взаймы.Я чувствую, что шествую во сне яступеньками, ведущими из тьмыто в бездну, то в преддверье эмпирея,один, среди цветущей бахромы —бессонным эскалатором Нерея».«Но море слишком чуждая среда,чтоб верить в чьи-то странствия по водам.Конечно, если не было там льда.Похоже, Горбунов, твоим невзгодамконца не видно. Видно, на года,как вся эта история с исходом,рассчитаны они… Невесть кудавсе дальше побредешь ты с каждым годом,туда, где с морем соткана вода.К кому воззвать под этим небосводом?»«Для этого душа моя слаба.Я — волны, а не крашеные нашипростенки узрю всюду, где судьбаприбьет меня — от Рая до параши.И это, Горчаков, не похвальба:в таком водонебесном ералаше,о чем бы и была моя мольба?Для слышати умеющего крашевалов артиллерийская пальба,чем слезное моление о чаше».«Но это — грех!.. да что же я? Бранятебя, забыл о выходке с дровами…Мне помнится, ты спрашивал меня,что снится мне. Я выразил словами,и я сказал, что сон — наследье дня,а ты назвал лисички островами.Я это говорю тебе, клоняк тому, что жестко нам под головами.Теперь ты видишь море — трепотня!И тот же сон, хоть с большими правами».«А что есть сон?» «Основа всех основ».«И мы в него впадаем, словно реки».«Мы в темноту впадаем, и хреновтвой вымысел. Что спрашивать с калеки!»«Сон — выход из потемок». «Горбунов!В каком живешь, ты забываешь, веке.Твой сон не нов!» «И человек не нов».«Зачем ты говоришь о человеке?»«А человек есть выходец из снов».«А что же в нем решающее?» «Веки.Закроешь их и видишь темноту».«Хотя бы и при свете?» «И при свете…И вдруг заметишь первую черту.Одна, другая… третья на примете.В ушах шумит и холодно во рту.Потом бегут по набережной дети,и чайки хлеб хватают на лету…»«А нет ли там меня, на парапете?»«И все, что вижу я в минуту ту,реальнее, чем ты на табурете».
XIV Разговор в разговоре
«Но это — бред! Ты слышишь, это — бред!Поди сюда, Бабанов, ты свидетель!Смотри: вот я встаю на табурет!На мне халат без пуговиц и петель!Ну, Горбунов, узрел меня ты?» «Нет».«А цвет кальсон?» «Ей-Богу, не заметил».«Сейчас я размозжу тебе портрет!Ну, Горбунов, считай, поднялся ветер!Сейчас из моря будет винегрет!Ты слышишь, гад?» «Да я уже ответил».«Ах так! Так пустим в дело кулаки!Учить, учить приходится болванов!На, получай! А ну-ка, прореки,кто вдарил: Горчаков или Бабанов?»«По-моему, Гор-банов». «Ты грехимне отпускаешь, вижу я! Из крановсейчас польет твой окиян!» «Хи-хи».«А ты что ржешь?! У, скопище баранов!»«Чего вы расшумелись, старики?»«Уйди, Мицкевич!» «Я из ветеранов,и я считаю, ежели глазачувак закрыл — завязывай; тем боле,что ночь уже». «Да я и врезал за,за то, что он закрыл их не от боли».«Сказал тебе я: жми на тормоза».«Ты что, Мицкевич? Охренел ты, что ли?Да на кого ты тянешь, стрекоза?»«Я пасть те разорву!» «Ой-ой, мозоли!»«Эй, мужики, из-за чего буза?»«Да пес поймет». «На хвост кому-то солинасыпали». «Атас, идут врачи!»«В кровати, живо!» «Я уже в постели!»«Ты, Горбунов, закройся и молчи,как будто спишь». «А он и в самом делеуже заснул». «Атас, звенят ключи!»«Заснул? Не может быть! Вы обалдели!»«Заткнись, кретин!» «Бабанов, не дрочи».«Оставь его». «Я, правда, еле-еле».«Ну, Горбунов, попробуй настучи».«Да он заснул». «Ну, братцы, залетели».«Как следует приветствовать врачей?»«Вставанием… вставайте, раскоряки!»«Есть жалобы у вас насчет харчей?»«Я слышал шум, но я не вижу драки».«Какая драка, свет моих очей?»«Медбрат сказал, что здесь дерутся». «Враки».«Ты не юли мне». «Чей это ручей?»«Да это ссака». «Я же не о ссаке.Не из чего, я спрашиваю — чей?»«Да, чей, орлы?» «Кубанские казаки».«Мицкевич!» «Ась?» «Чтоб вытереть, аспид!»«Да, мы, врачи, заботимся о быте».«А Горбунов что не встает?» «Он спит».«Он, значит, спит, а вы еще не спите».«Сейчас ложимся». «Верно, это стыд».«Ну, мы пошли». «Смотрите, не храпите».«Чтоб слышно, если муха пролетит!»«Мне б на оправку». «Утром, потерпите».«Ты, Горчаков, ответственный за быт».«Да, вот вам новость: спутник на орбите».«Ушли». «Эй, Горчаков, твоя моча?»«Иди ты на…» «Ну, закрываем глазки».«На Пасху хорошо бы кулича».«Да, разговеться. Маслица, колбаски…»«Чего же не спросил ты у врача?»«Ты мог бы это сделать без опаски:он спрашивал». «Забыл я сгоряча».«Заткнитесь, вы. Заладили о Пасхе».«Глянь, Горчаков-то, что-то бормоча,льнет к Горбунову». «Это для отмазки».«Ты вправду спишь? Да, судя по всему,ты вправду спишь… Как спутались все пряди…Как все случилось, сам я не пойму.Прости меня, прости мне, Бога ради.Постой, подушку дай приподниму…Удобней так?.. Я сам с собой в разладе.Прости… Мне это все не по уму.Спи… если вправду говорить о взгляде,тут задержаться не на чем ему —тут все преграда. Только на преграде.Спи, Горбунов. Пока труба отбойне пропоет… Всем предпочту наградамстеречь твой сон… а впрочем, с ней, с трубой!Ты не привык, а я привык к преградам.Прости меня с моею похвальбой.Прости меня со всем моим разладом…Спи, спи, мой друг. Я посижу с тобой.Не над тобой, не под — а просто рядом.А что до сроков — я прожду любой,пока с тобой не повстречаюсь взглядом…Что видишь? Море? Несколько морей?И ты бредешь сквозь волны коридором…И рыбы молча смотрят из дверей…Я — за тобой… но тотчас перед взоромвсплывают мириады пузырей…Мне не пройти, не справиться с напором…Что ты сказал?!.. Почудилось… Скорейвсего, я просто брежу разговором…Смотри-ка, как бесчинствует Борей:подушка смята, кончено с пробором…»1965–1968
