– Коллеги, кто-то из вас должен взять его к себе в палату и обеспечить хотя бы минимум наблюдения, иначе не оживет, – посоветовал врач реанимации на прощание. – К сожалению, наш шеф ваших неплатежеспособных пациентов недолюбливает. Схему лечения я расписал, посмотрите, что из перечня у вас есть… Больше ничем помочь не могу.

Изметинская и Кейси переглянулись.

– Зайду утром, – неуверенно произнес травматолог. – Если состояние не ухудшится, посмотрю, что можно будет сделать на базе вашего оперблока.

– Я возьму, – сказала Кира.

– У тебя же под завязку…

– Найду одно место. Инфекционный бокс пока свободен.

– Заведующая убьет тебя. Перепрофилирование без ее ведома! Кира…

– Впереди еще два выходных. Без мониторинга он до утра не доживет. Жалко мальчика, своих трудов и…

– Кира! Я как раз хотел сказать, что всех не пережалеешь. И не забывай, мальчик из тюрьмы сбежал.

Кира посмотрела на Гардона, наполовину погруженного в изотоническую биоактивную среду, опутанного сетью электродов и полупрозрачных трубок. «Аппаратное дыхание и кровообращение, – подумала она. – Выходные – псу под хвост».

Рэд находился без сознания четверо суток. На пятое утро он услышал мелодичный и печальный серебряный звон, увидел рассеянный белый свет и туманный силуэт женщины. Рэджинальд подумал, что умер, но звон трансформировался в голос, белый свет в лампу на потолке, и Гардон ощутил совершенно не потустороннюю боль при попытке вдохнуть поглубже. И только женский силуэт остался в центре меняющейся – по мере того как он приходил в себя – картины окружающего мира. Левый глаз по-прежнему видел только рассеянный свет.

– Доброе утро, – сказала ему Кира. Тогда они и познакомились.

Спустя месяц, Изметинская зашла к Гардону в палату и присела на край постели, не зная, как начать очень непростой разговор. Рэд сидел напротив в передвижном кресле.

– Рэджи, скажи мне, у тебя есть страховки, сбережения, ценные бумаги, недвижимость, которую можно заложить или продать?

– Зачем? Изметинская вздохнула.

– Тебе необходима операция на левом глазу по восстановлению зрения и серия пластических операций на бедре и коленном суставе. Если, конечно, ты хочешь смотреть на мир двумя глазами и ходить без костылей.

Рэд довольно долго молчал.

– Хочу, – сказал он наконец. – Мне нужен компьютер с выходом на банковскую сеть.

– Ничего не выйдет, – покачала головой Кира.

– Да нет же, – улыбнулся Рэд, – я не собираюсь грабить банк. Просто я вспомнил, что действительно могу снять деньги со счета.

– Такой компьютер здесь есть только в кабинете заведующей.

– Кира Владимировна!

– Ни за что!

– Помоги мне, Кира… – глухо проговорил Рэд.

В свое время отец сделал долгосрочный вклад на его имя. В семнадцать лет, порвав с прошлым, Рэджинальд героически пообещал себе забыть о деньгах лорда Эрлингтона навсегда. Но слово «инвалидность», произнесенное Кирой, не оставило былому юношескому максимализму никаких шансов, и в тот же вечер врач с пациентом незаконно проникли в кабинет заведующей.

– Я из-за тебя за решетку угожу, – шепотом сказала Изметинская.

– Я знаю, как оттуда сбегают…

– Ну уж нет.

Почему Кира поверила тогда Гардону? Она так и не смогла ответить себе на этот вопрос.

Ни до, ни после у нее не складывались столь доверительные отношения с пациентами, переходящие в многолетнюю дружбу. Перевод Рэджинальда в травматологию, совпавший с его днем рождения, они даже слегка отметили.

Джой собрал свои документы и ровно через пятнадцать минут появился на пороге гостевой каюты. Дэйв сидел за столом.

– Господин полковник, стажер Ив прибыл по вашему приказу.

– Хорошо, Джой. Не возражаешь, если я буду называть тебя по имени?

– Нет, сэр.

– Присаживайся и расскажи мне, каким образом стажер оказался на корабле свободного поиска в такой глуши.

– Спасибо, сэр. – Джой присел на краешек кресла, на которое широким жестом указал ему Дэйв. – На выпускной курс выдается пять разрешений, оставляющих за курсантами право выбора звездолета и радиуса удаленности. Я прошел по результатам тестирования. Вот документы, – он выложил на стол бумаги с личной подписью начальника вшк.

– Я просмотрю. – Дэйв подвинул к себе документы. – Но участвовать в облете неисследованных планет стажерам запрещено Кодексом космоплавателей, единым для всех ведомств.

– В параграфе восемь, пункт пятнадцать, Кодекса написано, что я имею на это право в качестве наблюдателя. Самостоятельные рейсы у меня были только в десантный лагерь.

– Хм. Работать на поверхности пилотом, даже вторым, намного интереснее. Ты согласен?

У Джоя мгновенно похолодели пальцы ног, затекла спина и вспотели ладони. Ему предстояло добровольно сделать самую большую глупость в жизни: наврать с три короба полковнику СКБ. И он разволновался. Предать Гардона, спасшего ему жизнь и Стрэйка, добровольно взявшего его часть вины на себя, Джой не мог. Но волноваться-то он имел право!