Гарри обнял ее и прижал покрепче к себе. Теперь не оставалось никаких сомнений. Она плакала.

– Это был твой первый опыт, - сказал он, и в голосе его почувствовалась гордость.
– Ты кончила, - он фыркнул.
– Я тоже кончил, просто чувствуя тебя. Ты очень сексуальная женщина.

– Кто? Я?
– Карен спрятала голову у Гарри на груди под подбородком. Она чувствовала, как постепенно его дыхание приходит в норму, становится ровным, как и ее.
– Гарри!

– Г м-м-м?

– Ну то, что я сделала тебе, - самым невинным образом спросила она его, - как это называется?

– Тебе на самом деле хочется это знать?

– Да.

– Ну, это называется ручная работа. Ну… точнее… ты мне отдрочила. А то, что я сделал тебе, называется "идти вниз".

– Гм-м-м, - Карен раздумывала над сказанным. Она нежно поцеловала его в шею.
– О'кей. Я постараюсь сделать это завтра ночью.

Он посмотрел на нее с притворным ужасом.

– Боже, я сотворил монстра.

Она заснула. На губах у нее играла улыбка.

Каждую ночь Гарри приходил в комнату Карен и демонстрировал ей различные номера из своего обширного сексуального репертуара. Она готова была сделать все, что бы он ни попросил, кроме одного - принести в жертву свою девственность. Все ее тело принадлежало ему, он мог его касаться рукой, языком, мог целовать его, ласкать. Все, кроме одной маленькой пленочки. Как бы он ее ни умолял, а он не жалел жарких уговоров, она твердо стояла на своем.

Карен просто не могла заставить себя признаться Гарри, почему она не хочет, чтобы он лишил ее девственности; это был приводящий ее в замешательство, позорный секрет. Она не хотела, чтобы он трахнул ее, потому, что он не был евреем, и потому, что он был актером, ведущим трудную борьбу за самоутверждение, и у него было очень мало шансов преуспеть на этой стезе в будущем. И Карен к тому же знала, что если она отдаст ему последнее, то скорее всего уйдет от него.

Она могла бы его любить вечно, но она не хотела любить актера, и в частности такого, который мог оказаться безработным. Она не желала умирать с голоду с кем бы то ни было и наблюдать за тем, как умирает любовь в квартирке-студии в Ист-Виллидже.

Такова была истина, грустная истина. В 1972 году Карен Блум позорно воспользовалась человеком по имени Гарри Таунсенд, славным, невинным парнем с юга страны.

Само собой разумеется, что Гарри этого не знал и был уверен, что дело обстоит иначе.

Мэтт Сингер положительно не знал, как ему заставить Карен в него влюбиться и впоследствии выйти за него замуж. Он только знал, что намерен это сделать. Его совсем не смущало, что на съемках у нее с Гарри была умеренная вспышка страсти. Гарри нужно было заботиться о своей карьере, и он не мог посвящать все свое время и энергию ухаживанию. Мэтт мог себе это позволить.

Мэтт был необычным человеком. В детстве мать не могла на него налюбоваться. Он был на редкость независимым и самонадеянным ребенком. В раннем возрасте уже научился готовить себе обед. Речь, конечно, не шла о жареной утке под апельсиновым соком, но он мог сварить бульон из куска мяса и при этом не поджечь дом или вскрыть банку с зеленым горошком без последующего проведения хирургической операции. Он никогда не стремился к дорогой одежде или машине. Он никогда не приходил домой ни пьяным, ни навеселе. Если ему чего-то хотелось, то он принимался зарабатывать деньги со спокойной целеустремленностью, и на него в это время было любо-дорого посмотреть.

Во всем мире для него существовали только две опасности, которые внушали ему страх. Первая - что у него никогда не появится шанс продемонстрировать свои кинематографические способности. Вторая - что он никогда не влюбится. На него ничто не действовало - ни школьные красотки, ни киношные дивы, которые соблазнительно взирали на него с развешанных в его комнате рекламных плакатов. Нельзя сказать, что он не любил девушек, у него их было много, но все они для него были только подружками, и не больше. Мэтт едва ли переспал с одной-двумя. По какой-то неизвестной причине он никогда не отдавал своего сердца. Он никогда по-настоящему не влюблялся. Встретив Карен, Мэтт решил во что бы то ни стало добиться ее и достичь этого постепенно, методически.

– Привет!

– Привет!
– забросив за ухо прядь волос, она смущенно опустила голову.
– Что-то тебя давно не видно, Мэтт?

– Да и тебя я не видел после последней вечеринки на съемках.

Он пошел рядом с Карен, пытаясь попасть в шаг. Она несла в руках кучу книг, но он никак не мог решиться оказать ей помощь и предложить понести их - все из-за этих принципов женской эмансипации и все такое прочее. Вероятно, она и сама могла их прекрасно донести.

– Ты смонтировал фильм?
– поинтересовалась Карен.

– Пока нет. Думаю закончить в конце месяца, - тут он послал эмансипацию к чертовой бабушке.
– Послушай, ну-ка дай мне твои книги. По-моему, ты изнываешь под их грузом.

– Спасибо, - она с радостью передала их Мэтту.

– Не хочешь ли со мной пообедать?
– неожиданно предложил он.

– Пообедать?

– Или ты слишком эмансипирована, чтобы позволить мужчине угостить тебя?

Засмеявшись, Карен взяла его под руку.

– У меня нет сил протестовать. Правда, если бы ты не появился, то я хотела вообще сегодня отказаться от обеда. Как мне повезло!