И Митьку, конечно, она вытащила. Он собирался после армии куда-то на Север подаваться, на заработки, с такими же, как он, телятами глупыми. Не позволила. Убедила Игоря, помог, взял в бригаду. И до этого времени не жалел, а теперь…

Пока Игорь ел, Марина молчала рядышком. Это у нее тоже был такой закон — мужчина должен есть спокойно. Когда-то давно у них в селе дядька один подавился мясом — не в то горло попало, и умер враз. С тех пор Марина твердо знала: за едой никаких разговоров.

Года два назад размечтался Игорь ночью — как они жить будут. И вдруг Марина срезала его — это она умела. А уже погодя немного сама неожиданно сказала:

— А знаешь, нам ведь не так много и надо. Тысяч шестьдесят.

Игорь аж вскинулся.

— Это на что же?

— На все, Гошенька. Если иметь тысяч шестьдесят, можно и дачу купить, и машину, и квартиру хорошую, и обставить ее. И еще тысяч десять останется. А на еду там, на одежду — это уж надо зарабатывать.

Смешно было слушать Игорю. Самые большие деньги, которые он держал в руках, были десять тысяч. И то не его деньги были — дом в селе Марина продала, по пять тысяч приходилось ей и Митьке. Но Митька в армии служил и разрешил Марине деньги эти потратить на квартиру в Приморске с тем, чтобы вернуть ему потом пять тысяч. Эти деньги и теперь еще висели на них, надо было из своей доли Митьке лишние пять кусков выделять. А тогда и вовсе несуразная была сумма — шестьдесят тысяч.

Неплохо Игорь зарабатывал — с халтурками вместе и вовсе нормально было: каждый месяц по двести рублей на книжку клали, хоть и себя не обижали особенно. И то, что на книжку положено, Марина трогать не разрешала. Как-то ковер попался — вот он на тахте в комнате лежит, — всего за тысячу двести. Триста рублей им тогда не хватало, так Марина на работе одолжила и отдавала по частям, а свои двести в тот месяц все равно на книжку пошли.

— Если даже по триста в месяц откладывать, мы шестьдесят тысяч все равно лет за двадцать соберем, — сказал Игорь. — А нам тогда, знаешь, сколько будет?

Тем разговор этот странный и кончился. А потом, когда приехал Игорь из командировки, рассказал он Марине свой планчик. И оказалось, что Марина давно знала — стоит разочек рискнуть по-крупному, зато и выиграть на всю жизнь. И жить уже как люди. Никаких сомнений у Марины не было, Игорь даже удивился — он ждал, что она начнет: как же, да разве можно, а она слова про это не сказала. Знала — так будет правильно и справедливо. Судьба ей вон сколько недодала: мать с отцом погибли, росла одна-одинешенька, бедствовала, а столько народу вокруг все имеют сразу, само собой. И никаких забот. То есть, конечно, у них тоже есть заботы, но это уже другие заботы — где достать и что купить.

Здорово тогда выговорилась Марина.

Есть такие, на ком всю жизнь воду возят. Они и притерпелись, они и сами уже иначе не могут. Была б она такой — и сдохла бы в доярках. В четыре утра вставай — и на ферму. Утренняя дойка, вечерняя дойка, весь день в грязи, в навозе, ни сна, ни отдыха.

— Только надо все с умом придумать, — сказала тогда Марина, — Чтоб без риска. Не по-глупому.

Игорь ходил, но, сколько ни думал, получалось, что вдвоем они никак не справятся. И подготовка нужна большая. Нужны еще двое, как минимум. Первый нашелся сразу же, за него Марина сама поручилась. А вот Степу предложил Игорь. Степу Марина и раньше знала, как многих из бригады, но не любила ни его, ни Вальку его визгливую. Но для дела этого он оказался подходящим — заядлый, здоровый, для “капусты” на все готовый и жадный. Немного суетлив был, завистлив, но это, Игорь считал, даже хорошо — крючок на него будет, чтоб было за что дернуть да потянуть. Честно говоря, особенного выбора и не было — пока найдешь кого другого, понадежней, можно и время упустить. И Марина тогда с Игорем согласилась. А раз тогда согласилась, должна и сейчас согласиться.

Степа теперь стал самой большой опасностью. Вот уж верно Марина приговаривает — весь бог снаружи, один черт изнутри. И не раз, и не два могли нарваться за это время, но все учли, все предусмотрели — и прошло как по маслу. А теперь можно пропасть на ровном месте — из-за этого жлоба жадного.

Игорь аккуратно вытер тарелку куском хлеба — Марина так приучила. Потом он выбросил бумажную салфетку и сказал жене негромко:

— Сядь.

Она села, аккуратно, как школьница, сложив руки на коленях, приготовилась слушать. Она всегда слушала его очень внимательно, шевеля губами, словно повторяя, усваивая то, что он ей говорил.

— Так вот, — Игорь не знал, как приступить к делу. Он хотел бы обойтись без нее, но помощь Марины была необходима, иначе ничего не получится.

— Помнишь, ты говорила, что несправедливо это с самого начала? — спросил Игорь медленно и основательно.

Марина сосредоточенно глядела на него.

…Игорь знал, что он прав. Прав! А Степа просто жадная сволочь. С самого начала все придумал он, Игорь. Потом в дело вошла Марина и тоже предложила несколько очень важных деталей. Но про Марину ни Степа, ни Митя ничего не знали — Игорь решил умолчать об этом. Если они узнают, что Марина в курсе дела, то никто не помешает Степе рассказать своей Вальке, а уж кому Митька тогда раз болтает — и представить нельзя.

А раз Мариночка ничего не знает они в деле — трое… И все идет на три равные части. У Игоря была мысль сказать им что есть еще четвертый, некто главный, которому они должны отваливать долю, но тогда бы резко пошатнулся его собственный авторитет, они бы думали что это все кто-то другой придумал… А при таком раскладе получалось нечестно: работа главная на Игоре с Мариной, а дележ только на троих. Фактически получалось, что Степа — простой бобик и Митька-телок, каждый получают вдвое больше, чем Игорь или Марина, потому что свою треть они же делят пополам. Если по честному, то нужно было бы две трети — Игорю с Мариной, а одну — им на двоих. И за глаза достаточно за то, что они только дрожат.