Майор усмехнулся:

— Так и знал, что без тебя там не обошлось. Ну как, в себя пришла, акклиматизировалась? Здесь уже два шага осталось, дух переведем, переоденемся.

— Хм, а могу я узнать, как вы это без внедрения агентов устроили? Явку и все такое?

— А это, Катенька, я сказать при всем желании не могу. Не знаю. У нас в структуре, в отличие от вашего демократического "К", каждый оперативник исключительно своим делом занимается.

— Виновата. Не подумавши спросила.

— Да пустяки. Мы теперь в одной обойме, — Виктор Михайлович озабоченно оглядел узкую улицу. — Может, ты минуточку здесь в теньке подождешь?

— Ты, Витюша, не дури. Я этот город и одна из конца в конец пройду, даже если платье на нитки рассыплется. Хотя тогда, конечно, нашумлю. В чем проблема?

— Да какая проблема? Вот цирюльня, загляну на секунду, расценки узнаю. Если парад созерцать пойдем, неудобно со щетиной. Поскучай, пожалуйста.

Катя озадаченно наблюдала, как напарник ныряет в двери заведения под вывеской с устрашающе намалеванными ножницами. Сквозь мутные окна ничего разобрать не удалось, но выскочил на улицу Виктор Михайлович буквально через минуту.

— С ума сойти! Элементарное бритье двадцать пять рублей! Что делается?! А господам добровольцам, между прочим, солидные скидки. Вот и будь после этого мирным обывателем.

— За что кровь лили, революцию делали? — согласилась Катя. — Только ты, Витюш, бритву из пиджака поглубже переложи, светится.

— Ай-я-яй, — майор сокрушенно переложил бритву во внутренний карман, — воровать и так нехорошо, а тут еще этот "смокинг" подводит.

— Мне ничего не прихватил? — полюбопытствовала Катя.

— Фен, что ли? У них "нэма". Там у них бедно. Полторы расчески и помазок облезлый. И самого брадобрея на предмет педикулеза проверить не мешало бы.

— Что ж ты его совсем обездолил, последнюю бритву увел?

— Не последнюю, я запасную из ящика прихватил. Сразу орать не начнет. А с бритвочкой оно как-то надежнее. Если не понадобится — верну. Не хозяину, так наследникам.

— Мог бы еще и ножницы прихватить.

Виктор Михайлович покосился, но смолчал. Кате показалось, что знает мужичок даже больше, чем она подозревала. Вот язык у тебя, барышня, болтливый. Майор подумает, что напарница на свои давешние сомнительные подвиги намекала.

Домик угловой, одноэтажный, заросший зеленью, имел совершенно сельский вид. Наверное, в дворике куры кудахчут и петух разгуливает.

— Пришли, — пробормотал Виктор Михайлович. — Вот здесь наше имущество и должно храниться. Свежие данные по оперативной обстановке у хозяина получим. Он человек осведомленный.

Парочка прошла вдоль заборчика мимо низеньких зашторенных окон. К воротам Виктор Михайлович не свернул, вместо этого провел Катю вокруг большой лужи, и агенты, не меняя прогулочного шага, двинулись в переулок. Шагов через пятьдесят майор пробормотал:

— Что-то не то.

Катя и сама уже поняла. Во дворе было как-то…. Заброшено, что ли? Безлюдье ощущалось как на старом, запущенном археологическом раскопе. Даже собака молчала.

— Кажется, пришло время, как это у вас говорят, провести боевое слаживание? — Виктор Михайлович смотрел вопросительно.

— Наконец-то! Я уж думала, вы никогда не предложите.

Майор хмыкнул:

— Шуточки дело хорошее, но я тебя действительно только по анкете знаю. Значит, так, я с тыла, а ты в калиточку сунься под каким-нибудь приличным предлогом. Только естественнее, естественнее….

Виктор Михайлович перемахнул через забор с неожиданной для его комплекции легкостью. Лихо, товарищ майор. Катя поправила платочек на голове. Ну-ну, посмотрим как дальше. Она не торопясь, вернулась к воротам. Воспитанно постучала:

— Эй, хозяева! Извините, здесь продается славянский шкаф?

После паузы скрипнула дверь дома:

— Що треба? — поинтересовался настороженный мужской голос.

— Простите, вы славянский шкаф продаете?

— Що? — изумился голос.

За забором резко хлопнула дверь, кто-то изумленно охнул, завозились. Катя на всякий случай отступила от калитки под прикрытие более надежного забора. По другой стороне улочки протопала тетка с корзиной, из которой торчало горлышко пустой бутылки. Аборигенка покосилась подозрительно.

— Хозяева, есть кто дома? — жалобно воззвала Катя.

Звякнула задвижка, калитка приоткрылась

— Что ты пищишь? Еще погромче про славянский шкаф поори, юмористка, — пробормотал Виктор Михайлович.