— О чем задумалась? — осторожно поинтересовался Виктор Михайлович, разглядывая сигару.

— О кладе. Не пойму, каким он боком к нашим делишкам причастен.

— Ты проще смотри. Возможно, наш человечек просто пытается обеспечить себе в будущем кусок хлеба с маслом. Вполне естественно, времена беспокойные. Заимел информацию о похищенном золоте, сам справиться не может, свистнул нас на помощь. Намеривается получить свою долю пиастров и отбыть на заслуженный отдых. На Канары. Или в Канаду. Хорошо в Канаде?

— В Канаде неплохо, — пробормотала Катя. — Приличная страна. Только ты мне можешь сказать, этот таинственный корыстолюбивый человечек, он в Канаду из 19-го года собрался? Или из 53-го? Или он уже в нашем отчетном году квартирует, в котором мы жалование получаем?

— Понятия не имею. Ты, Катенька, не путайся и меня не путай. Линейно время или нет, циклично, двоично или спирально, моему уму то вовсе недоступно. Я не по этой части. Поговорим с человечком и все выясним. Главное, не упустить нашего друга.

— Поговорим? Ну-ну. Вы, Виктор Михайлович, его как узнать собираетесь? По компьютеру и электронному хронометру с координационными хронопоправками? Приметы у него имеются или нет? Закрытая информация, да?

— Катенька, я ж открылся душой настежь, как пустыня Гоби. Не имеется у нашего друга примет. Пока не имеется. Но я его вычислю.

— Как? В поезде? На ходу? А если он вообще не "он", а "она"? Или "они"?

— Во-первых, не в поезде, а в вагоне. Номер нам подсказали не зря. Письмо, по выводам наших специалистов, сочинял один человек. В смысле, письмо — плод индивидуального творчества. Текст отпечатан на машинке выпуска 40-х годов, английского производства. Еще разные мелочи имеются…. Ну, они, конечно, не доказывают, что человечек будет на рандеву в одиночестве. С другой стороны, вряд ли против нас действует крупная организация. Катюша, мы, в крайнем случае, сможем активировать "маячки" и выскочить экстренно?

— Из перестрелки можем уйти. Вы, товарищ майор, инструктаж помните? Возвращаться всегда проще. Сможете и один уйти. Главное, будьте в трезвой памяти, и сосредоточьтесь. Остальное датчик сделает. Но, естественно, будут приличные наводки. В контакте и синхронно со мной Прыгать надежнее. У меня способности выше средних.

— Ах, Катенька, способности ваши меня просто околдовывают, — вздохнул майор. — Насчет трезвой памяти понял, коньяк закупориваю. Будем готовиться к отбою?

— Да, пожалуй, лучше выспаться. В поезде может и не получиться. Только давайте комнату проветрим. А то сигарка ваша… отнюдь не кубинская.

— Виноват! — Виктор Михайлович поспешно затушил сигару. — Потом додымлю. Может, еще чаю, Катенька?

— Нет уж. Чай тоже не цейлонский, да и "удобства" в коридоре. Вы у окошка подышите, я быстренько умоюсь.

Катя умывалась в тазу, обвязав вокруг талии блузку. Виктор Михайлович стоял у открытого окна. В сгущающихся сумерках слышались отзвуки далекого духового оркестра, смех и веселые голоса.

— Гуляют господа. Ишь ты, два дня прошло после пролетарской диктатуры, а уже старый режим вовсю цветет. Ужасы черезвычайки, ужасы черезвычайки…. Да, небрежно коллеги работали, — пробурчал майор.

— Те, что сейчас пришли, не лучше, — пробурчала Катя, вытираясь пахнущим скипидаром полотенцем. — Вечно на этой земле бардак. Пьянки, гулянки. Вроде бы комендантский час должен быть. Не дадут нам выспаться, буржуины.

— Ликуют по поводу счастливого освобождения от хамской пяты революционной толпы.

— Вы, гражданин Не-Маяковский, идите, умойтесь, — сказала Катя. — Ляжете на кроватке, я в кресле устроюсь. И без неуместных дискуссий. Я раздобреть на украинских колбасах не успела, в кресле вполне умещусь.

— В кресле, так в кресле. Как скажите, Катенька. Я человек покладистый, в быту нетребовательный. Сейчас ополоснусь хорошенечко.

— Витюш, если появились мысли насчет непринужденного товарищеского минетика и прочих шалостей, то отставь их подальше. Не прокатит. До Москвы отложи. Или прогуляйся, сними барышню какую-нибудь сочувствующую Белому движению. Ты у нас сейчас господин импозантный, девицы живо купятся.

— А что, идея интересная, — пробормотал Виктор Михайлович. — Где еще неподдельную русскую дворяночку в койку заполучишь? Жаль, завтра вставать рано.

Катя, укрывшись пыльником, устроилась в старом кресле. По ногам, обтянутым чулками, гулял сквознячок, но это было даже приятно. За окном небо затянуло тучами, где-то над городом собиралась гроза. В переулке заливисто и бессмысленно хохотала женщина. Внизу, на первом этаже, завели граммофон.

"Чтоб они сдохли, — раздраженно подумала Катя, — попробуй теперь засни. Везде попса".