Самым деятельным среди силовиков оказался Коржаков. Он даже заказал в Театре на Таганке парик, бороду и усы для Ельцина, чтобы, в случае необходимости, загримировать его и незаметно вывезти. Хотя всем было понятно, что загримировать такого человека, как Ельцин, просто невозможно. Отсутствие пальцев на руке, высокий рост, характерная речь – все это ни под каким париком не спрячешь. Зато на крышах были установлены антивертолетные штыри, в самом здании всем раздали противогазы, а в коридорах сооружали баррикады.

Самым важным было договориться с находившимся недалеко американским посольством, где в случае чего можно попросить убежище. Надо отдать должное Ельцину: он с самого начала отметал эту возможность, полагая, что президенту России не пристало прятаться в американском посольстве.

Вскоре появился генерал Лебедь, которого прислал Грачев. Лебедь обошел здание, поговорил с Руцким и Кобецом и сразу понял, что защитить здание просто нереально. Достаточно двух подготовленных рот, чтобы взять его штурмом и арестовать всех находившихся в нем людей. И еще он посоветовал Ельцину не призывать солдат и офицеров не подчиняться приказам ГКЧП. Ведь среди членов Комитета был маршал Язов – министр обороны, и не выполнять его приказы они просто не имели права. Только президент мог быть выше министра обороны как главнокомандующий. Поэтому Лебедь предложил Ельцину взять на себя функции главнокомандующего в России вместо Горбачева. Но тот понимал, насколько опасным может быть такой указ, который окончательно разозлит гэкачепистов и вызовет настоящий раскол в армии. К тому же вечером на защиту Белого дома подошел танковый взвод с майором Евдокимовым. И это была первая воинская часть, подчинявшаяся уже российскому руководству.

Ельцин позвонил Баранникову, чтобы узнать, какие части может прислать МВД России. Но тот честно ответил, что все оперативные группы подчинены московскому руководству, и он не может поручиться за их лояльность. А части внутренних войск подчинялись Министерству внутренних дел Союза. Ельцин послал Юрия Скокова переговорить с генералом Громовым, первым заместителем Пуго. Громов был легендарным офицером, выводившим свою армию из Афганистана. Порядочный, принципиальный, сдержанный, он встретился со Скоковым и объяснил тому, что у внутренних войск не было никакого приказа на штурм. Это немного успокоило сидевших в Белом доме. Громов не стал бы лгать. Через несколько лет генерала Лебедя спросят, что он думает о своем бывшем коллеге генерале Громове, и тот довольно грубо ответит, «что этот генерал разменял себя на пятаки». Оставим на совести погибшего Лебедя это утверждение. Громов оказался не только смелым генералом, но и достаточно неплохим политиком, возглавив Московскую область, где он много лет проработал губернатором.

Получив известия от Скокова, Ельцин дозвонился до Янаева. Он интересовался, что будет дальше и когда вернется в Москву Горбачев?

– Он сейчас отдыхает в Форосе и плохо себя чувствует, – ответил Янаев.

– Ваше заявление о его плохом здоровье – сплошная ложь, – сказал Ельцин. – Почему нет с ним связи?

– Он отдыхает, – повторил Янаев, – и не нужно его беспокоить. Он сейчас плохо себя чувствует.

– В таком случае предъявите медицинское заключение, – настаивал Ельцин.

– Будет вам заключение, – мрачно ответил Янаев и первым повесил трубку.

Ельцин нахмурился. Неужели они могут пойти на физическое устранение Горбачева? Или это очередной блеф Янаева? Он решил, что нужно позвонить самому Крючкову. Им отключили все правительственные телефоны в Белом доме, но работал телефон его помощника Виктора Илюшина, который был установлен накануне девятнадцатого августа. И этот телефон не попал в список подлежащих отключению. Звонить Крючкову Ельцин передумал, чтобы иметь необходимую оперативную связь. Однако танки за окнами были реальностью, и он решил позвонить Язову. В течение двух часов он не мог дозвониться до маршала, пока наконец его не соединили с министром обороны.

– Ваши танки стоят перед окнами нашего здания, – грозно начал Ельцин. – Вы можете объяснить, почему вы ввели их в столицу, как в захваченный город?

– У нас приказ, – ответил Язов. – Мы военные люди и обязаны выполнять приказы.

– Какие приказы? У вас есть главнокомандующий – президент страны. Где сейчас Горбачев? Что с ним?

– С ним нет связи, – ответил Язов.

– В таком случае отзовите войска в казармы.

– Они выполняют свой конституционный долг, – возразил маршал, – а российское руководство должно прекратить преступное сопротивление законным властям.

– Это незаконные власти. Они не получали полномочий на ввод танков в город и объявление чрезвычайного положения, – возмутился Ельцин.

Он не мог знать, что в кабинете Язова в это время находилась его супруга, которая приехала к нему, услышав последние новости по телевизору. Она была напугана и взволнована случившимся. К этому времени уже состоялась пресс-конференция членов ГКЧП. Зайдя к мужу, она тихо спросила его:

– Что ты делаешь, Дима? Посмотри, с кем ты связался! Ты же сам над ними все время смеялся. Позвони немедленно Михаилу Сергеевичу.

Маршал угрюмо ответил, что с Горбачевым нет связи. После разговора с Ельциным он приказал отвезти жену домой, но неприятный осадок от всего происходящего остался. Ночь он провел в своем кабинете. Об этих подробностях Ельцин узнал уже гораздо позже.

Он не мог знать в тот день, что у Янаева поздно вечером собрались члены ГКЧП. Никто не понимал, что происходит. Вокруг Белого дома стояли толпы людей, Указ о чрезвычайном положении в Москве не выполнялся, по всему городу раздавали листовки и подпольно выпущенные обращения российского руководства. Зарубежные информационные агентства уже передавали это обращение по своим каналам, а сотрудники запрещенных к изданию газет уже готовили свои новые номера.