– Ну и натирает он мне спину! Туда-сюда, словно ковры раскатывает... А потом погладит, как ветерком пролетит. Только смущаюсь я, мне ведь прописали массировать до самого копчика, он раз и рукой скользнет по попе, а у меня немеет сердце... – Дормидонтовна мечтательно откинулась на подушки. – Я и после выписки к нему ходить буду – платно.

Лена посещаема всеми видами кавалеров. От «Транс-АИРа» ей хочется на дискотеку. Красотка уже скучает по змеюшнику-офису. Если первые дни она говорила: «Мне не нужны деньги, я не хочу их зарабатывать, я не хочу их тратить, я хочу быть деревом», – то теперь желание самореализации проснулось с новой силой. Но врачи так скоро не выписывают, и менеджер на отдыхе листает журналы.

– Смотрю мурзилки, – смеется, показывая на «Elle» и «Cosmopolitan».

И только Яна не успокаивается ни после массажа, ни после пиявок, ни после горячей кружки с настоями трав. Вечерами ее трясет, давление подскакивает до ста девяноста, а отчего подскакивает – от мыслей, а мысли ее – темный лес, в котором ни Лена, ни Дормидонтовна, ни сам лечащий врач не разберутся.

– Откуда это берется? Боюсь одна до магазина ходить, кажется, что опять упаду... А как измениться? Мне никто не помогает. Когда становится невыносимо плохо, настолько плохо, что проще выброситься из окна, с ужасом понимаешь: ТЫ – ОДИН. Ты можешь звонить в «скорую», тебя куда-то отвезут, ты можешь звонить другу, и он спокойно даст совет, ты можешь подержать за руку мать, но ничего из этого тебе не помогает: ТЫ – ОДИН. Все говорят: возьми себя в руки, но как я возьму себя в руки такими бессильными трясущимися руками? – Янка расхохоталась, выставляя напоказ «танцующие» пальцы. – Помоги себе сам, как барон Мюнхаузен за волосы...

– Да ты здоровенная бабища, что с тобой случится? – промямлила жующая Дормидонтовна, она уминала некие волшебные хлебцы, которые совсем не перевариваются: с вечера съешь, наутро выползают такие же...

Яна раздраженно посмотрела на сухую жилистую штукатуршу:

– А ты не смотри, что у меня живот толстый! Человек может умереть и с круглыми щеками! Если у него трагедия...

– Да разве ж это трагедия – мужик обманул? Ха! Мы такие трагедии только так за кушак засовываем. – Дормидонтовна макнула хлебцем в варенье: – Возьми покушай вкусняшек, чайку наливай. Ну и дуреха ты, Янка!

– Да!!! Я – идиотка! Мое тело в автономке, я ему говорю спать, а оно бежит, я говорю ему спокойно, а оно трясется. Не видит! Не слышит! Как взбесившаяся лошадь! – Яна перешла на шепот: – Сегодня прическа «ходила по голове», это когда выступают ОЧЕНЬ крупные мурашки и кожа вздыбливается, шевеля волосами. Такие же мурашки ползали по лицу, по ногам, груди, как будто бесы ощупывали меня...

– Пустырничек увеличь до четырех таблеток.

Гомеопатические советы Яна давно перестала воспринимать всерьез.

– Да какой там пустырничек!

– Ну чего ты боишься? Ты хоть можешь объяснить если не врачу, то хотя бы мне.

– Я не знаю. Оно прячется за разными личинами... – Яна напряглась. – Хочется бежать. Как будто за спиной кто-то страшный. Бежать домой, потом бежать из дома, по улице – я не знаю куда. ПА-НИ-КА! – Она закрыла голову руками. – В любой момент сердце начинает бешено колотится, и я бегу, ничего не видя. А на самом деле, – тут Янка торжествующе оглядела всех присутствующих, – а на самом деле я могу просто идти по улице. Или даже стоять. Но при этом голова разрывается от напряжения – я бегу внутри себя. Словно хочу выпрыгнуть из взбесившегося тела. Мне страшно!!!

– А ты скажи себе – ничего нет... – натачивая пилкой ногти, предложила Лена.

– Допустим, я сказала, но я-другая знает, что НИЧЕГО ЕСТЬ... Как бы это объяснить?.. – Девушка замялась. – У меня подруга с анорексией. Она худая, как скелет, ничего не ест, ее подводят к зеркалу, чтобы привести в чувство, и говорят: смотри, смотри на себя! А она ужасается: «Господи, какая же я толстая!»

– Но ведь ты понимаешь?..

– Да, я понимаю, – прервала Яна, – но мне неподконтролен этот страх. Он не слушается разума, это какая-то брешь в материальном... Это не вместить... Все зарождается в сердце. Оно как будто всхлипнет, и тут если страх поймать, как зайца, и успокоить, можно вырулить и без подъема давления. Но если он успеет проскочить к голове, то голову контролировать невозможно – по крайней мере мне это не удавалось, она взрывается и бушует. И в считаные минуты все тело захлестывает жесточайший шторм.

– Все страхи пустые... Посмотри им в лицо – они выдуманные – нет ничего. Только так ты сможешь себе помочь, – убеждала Лена.

– Ты не знаешь, о чем говоришь. Когда могут себе помочь, не ложатся в клинику... Фенозепам, грандаксин, капельницы с пирацетамом... А по лестнице одной спуститься во двор страшно, а в метро страшно, даже на кухне бывает страшно, если мамы нет дома... – Яна, в очередной раз непонятая и не услышавшая нужных слов, укуталась с головой в одеяло до обеда.

Обеды в неврологии роскошные.

Говорят, какой-то спонсор приплачивает за питание, а взамен проводит важные исследования на мозгах. Какие именно – больных это мало интересует.

Все ждут, когда загремят кастрюли в столовой.

– Что сегодня?

– Мясо в кляре, пюре, салат...

Возле окошечка с раздачей мисок некая перерепетировавшая актриса из восьмой палаты, увидев Яну, замахала руками:

– У вас энергетические дыры! Если вы хотите жить, немедленно поезжайте в монастырь, пусть вас батюшка отчитает. У вас в семье есть вампир! А ваша верхняя чакра совсем пустая...