Шрифт:
Но мы справляемся.
Вот только молиться у меня не получается.
Когда весь день меняешь памперсы, вечером хочется выпить шампанского – полусладкого, холодного, с пузырьками.
И закусить шоколадкой.
После нескольких глотков молитва нашла меня.
Я сжимаю мамину руку, и она чувствует, сколько во мне счастья и любви. Я целую ее лоб, волосы, шею. И Бог пребывает со мной, хоть я и путаюсь в словах молитвы.
Мама, ты ведь тоже в кого-то влюблялась? Вспоминаешь ли ты об этом теперь, когда только глаза твои и могут говорить?
Когда-нибудь и я буду вот так же лежать – обездвиженная, в палате интенсивной терапии. Или в другой, не менее хреновой палате. И что вспомню я, глядя в потрескавшийся потолок районной больницы?
...В гардеробе висит плакат от Минздрава:
«Желающим дожить до 90 лет полагается иметь талию не более 88 см для женщин и не более 102 см для мужчин».
У меня сомнительная талия. И я точно не доживу до девяноста.
Но это и неважно. Важно просто жить. С любой талией.
Господи, шепни маме на ушко, что любишь ее. Я уже шепнула.
4. Как ребенок
После двух недель лечения у мамы заметны улучшения.
Она перекатывается на бок и, когда я прихожу, во весь голос распевает:
– Аа-ааа-ааа-ааа...
Мотая головой по подушке для большей выразительности, мама делает маленький концерт для меня. Соседи по койкам ни на что не реагируют, кроме капельниц.
Мама единственная из всех пытается выкарабкаться из «овощного» состояния.
У нее бывает логопед, и она начинает говорить «да», «нет», «хочу».
Особенно ей нравится слово «ма-ма», его она поет громко, утвердительно. Подолгу. И глаза блестят от счастья, что у нее получается.
Мама радовалась и радовала. Она лучилась желанием жить и тем, что может делать простейшие вещи.
– Будем кушать?
– Да-а-а-а...
– Фруктовое пюре или творожок?
Кивает и старательно открывает рот, как это делают дети.
Покушав, играет платочком, зажатым в правой действующей руке: помахивает им, лукаво водит глазками, наслаждаясь крохами движения. Мамины игры умиляют даже медсестер.
– Ма, правую ногу чувствуешь?
Улыбается от щекотки. Но виновато. Нога по-прежнему без движения.
Надеваю ей белые шерстяные носки. Новую рубашку. Она светится благодарностью. Руку целует.
Волосы за ушко заправит и смотрит: ну вот я такая, больная и виноватая.
А я ей:
– Вот поправишься, домой поедем. Сил набирайся.
Медсестры поддерживают в маме боевой настрой на выздоровление:
– Скоро весна, дача есть? Рассаду сажать пора.
Мама задумывается над словами сестрички. И грустнеет.
5. Заклинание
В свой день рождения я купила маме свежие хризантемы.
Прежде чем поставить цветы на тумбочку, поднесла ей – понюхать.
– Ма, сегодня мой день рождения. Я – твоя дочь...
Мама заволновалась. Зашлась в кашле...
Сегодня ей впервые стало хуже.
Она не ела, резко сбавила активность, побледнела, начала температурить и кхыкать.
Сделали рентген. Определили воспаление легких. Последовали капельницы с антибиотиками, ингаляторы для облегчения дыхания. Лечащий врач призналась, что у девяноста процентов лежачих больных возникает пневмония от застойных явлений.
Я ходила потерянная. Что-то сбилось в механизме положительного развития событий.
Прочитав горестный посыл на моем лице, у входа в больницу меня взяла за рукав цыганка.
– Подскажи, дорогая, как пройти в зубную поликлинику?
Указала ей не меньше трех вариантов пути – с подробностями.
– Ты хороший человек, – сказала она и поинтересовалась, сколько у меня наличности.
Я остановилась на полтиннике.
Цыганка перешла к делу:
– Кто у тебя болеет?
– Мама.
– Вот тебе заклинание, не каждому его говорю, а только тому, кто мне понравится. Повторяй, пока идешь до палаты, и мама поправится. Только полтинник не годится. Кто ж за такие деньги хорошее заклинание скажет? Стольник. И не жалей. Ты ведь хочешь, чтоб мать поправилась?
Я кивнула и, как Буратино, отдала свой «золотой». И честно повторяла магические слова, пока брела по коридорам больницы.
Цыганка бросила вслед:
– В следующий раз купишь мне пачку чая и бананы, иначе заклинание не сработает...