Шрифт:
— Они хотели арестовать его, — с трудом проговорила Галлен сквозь прикушенную губу.
— Я все рассчитал, — возмутился Зигги. — Неужели ты подумал, что я сбежал?
— Я знал, что ты все рассчитал, — сказал я. — Но, Зиг, они выставили меня бродягой. Они тоже все рассчитали.
— Кефф ждет, — напомнила Галлен. — О, все кончено! Если ты не спустишься вниз, он поднимется за тобой.
— Зиг, где я смогу встретиться с тобой после работы?
— Ну еще бы! — воскликнул он. — И ты еще будешь говорить мне, что не завалил эту маленькую потаскушку!
— Зигги, перестань, — сказал я.
— Ты еще будешь говорить мне это! — заорал он. — Будешь уверять меня, будто поедешь со мной? Но только после твоей гребаной работы! О, разумеется!
— Но Кефф уже ищет меня, — возразил я. И я услышал скрип досок в конце коридора — чьи-то тяжелые шаги преодолевали сразу по две ступени вверх. — Зиг, сматывайся, — попросил я. — Тебя поймают. Скажи, где я смогу с тобой встретиться.
— Встретиться? — взвился Зигги. — Встретиться с этим ничтожным предателем Граффом? А зачем?
А крупные шаги неуклонно приближались по коридору, сопровождаемые тяжелым дыханием, словно гудением трактора.
— Уходи, Зигги, — взмолился я.
— Мне нужен мой спальный мешок и моя зубная щетка, Графф. Пожалуйста, верни мне мои вещи!
— О господи, Зиг! — воскликнул я. — Беги отсюда!
Бум-бум! — постучал по двери Кефф.
— О! Впусти костолома! Впусти сокрушителя позвоночников!
Кефф тяжело забил в дверь.
— Я пришел за своими вещами, — заявил Зигги.
— Да ты сумасшедший! — воскликнула Галлен. — Ты лысый придурок, — добавила она. — Чертов извращенец.
— О, Графф! — Он пятился задом между кроватями. — О, Графф, ведь у меня был такой чудесный план!
— Послушай, Зигги, — сказал я.
— О, черт бы тебя побрал, Графф, — тихо произнес он, стоя на оконном выступе на фоне заходящего солнца.
— Зиг, я и в самом деле хочу встретиться с тобой, — сказал я.
— Кефф! — воскликнула Галлен. — Он вышибет дверь.
— Зиг, скажи, где я могу встретить тебя?
— Где я встретил тебя, Графф? Ты следил за девушками в Ратаузском парке, — сказал он. — Ты следил и за мной.
— Зигги, — умолял я.
— Ты хорошо посмеялся надо мной. — Он меня не слушал. — Ты и твоя маленькая шлюшка, ради которой ты погубил все наше путешествие.
А дверные петли стонали под ударами Кеффа. О, как он колотил!
— Да подавись ты своей работой! — выкрикнул Зигги и прыгнул с подоконника в ужасную навозную кучу в саду.
Лучи заходящего солнца ударили в жуткий, безволосый череп. Тени еще больше углубили впадины на нем, а мертвый оскал скелета погасил живой свет в его глазах.
— Графф, — позвала Галлен.
— Заткнись! — рявкнул я. — Ты скажешь мне, когда он вернется… если тебе случится идти через сад в Санкт-Леонардо, ты найдешь меня и скажешь, когда он вернется.
— О, черт тебя побери, Графф! — воскликнула она. Потом произнесла: — О, Кефф, — увидев тракториста, который появился из-за громадной двери и так широко распахнул ее, что дверная ручка ударилась о косяк. Удивленный, он продолжал держаться за дверь, не зная, что с ней делать.
— О господи! — воскликнул я.
Но никто не произнес ни слова.
Отрицание животного
Как говорилось в записной книжке:
«Хинли Гоуч ненавидел животных на свободе, так долго и так самозабвенно отрицая животное в себе самом».
Но Кефф был не тем, кто мог бы отрицать животное в себе самом. Во всяком случае, не тогда, когда он тащил мою брыкающуюся Галлен вниз по лестнице к ее тетушке; и не тогда, когда ухватился за конец железного крепежа платформы и зацепил ее за трактор одним мощным Кефф-махом.
Я удерживал равновесие на платформе, пока Кефф вел трактор; железо тонко позвякивало под моими ногами, а край прицепа раскачивался, как на американских горках. Мы карабкались вверх по садовой дороге, и на какое-то время вечер стал казаться светлее — мы захватили конец дневного света, который дольше всего удерживается горами.