– Давай, давай, выбирайся наверх! Я даже электроспуск не буду проверять, включен или нет. Должен быть выключен, правда? А то мало ли что...

– Так точно, выключен, товарищ лейтенант! – Фрол попробовал выпрямиться и козырнуть, но очередной ухаб пресек это уставное намерение в самом начале. Для продолжения доклада младшему сержанту пришлось отскрести себя от задней стенки, за которой подвывал и взрыкивал двигатель. – Я службу знаю!

Мудрецкий ухватился за торчащий под пулеметом маховик с длинной шершавой рукояткой, придавил обтянутую черной резинкой кнопку. Над головами химиков коротко грохнуло, болтающаяся лента дернулась вверх, как подсеченная рыба. Две гильзы весело поскакали искать себе укромное местечко в боевом отделении.

– Я тоже знаю, – сообщил лейтенант побледневшему Валетову. – Приводи в порядок пулемет, сейчас еще и приборы проверять будем, они вроде бы тоже за тобой числятся?

– А приборы-то нам здесь зачем? – совершенно искренне удивился Фрол. – Вроде не на учениях, газы тут никто тоже не применяет...

– А чтобы работали! Басай не первый год грозится чего-нибудь сварить или купить и на русских опробовать – не знаешь, что ли? Вот привезут ему зарин-зоман, который Саддам Хусейн от американцев заначил, что тогда делать будешь? Носом определять? – Мудрецкий постучал по зеленому ящику газоанализатора. – Забыл, как вы чуть с перепугу не померли, когда эта штука сработала? А тут дерьмо может похуже быть! Вот сейчас включу – будет оно в боевой готовности?

– Должно быть, товарищ лейтенант! – Голос Валетова предательски дрогнул. – Я, правда, не знаю, может, там чего-нибудь не настроено или высохло чего... Там же вроде какие-то реактивы заливаются, нет?

– Заливаются конечно же. Там специальные такие баночки, и крышечки у них на резьбе. Не заглядывал, что ли, ни разу? – Голос Мудрецкого стал ласковым, словно у папаши, встречающего из школы сына-отличника. – Ну, загляни, проверь, все ли на месте...

– Товарищ лейтенант, я больше не буду!!! – в ужасе заорал Фрол, глядя на шарящего за пазухой командира. После приезда в Чечню лейтенантский «макаров» в кобуре на поясе не был ни разу, это знали все. – Товарищ лейтенант, это я в первый раз, ну бес попутал! И только за свои, ничего казенного я без вас не загонял, вот клянусь! Зуб даю!

– Зуб я у тебя и сам возьму, если надо, – пообещал Мудрецкий. – Даже без стоматолога. А что первый раз – это ты, боец, следователю расскажи, если придется. Я с тобой, раздолбаем, почти полтора года служу, и от каких радостей ты в армию сбежал, тоже знаю... Опять за старое? Резинкин, осторожнее по лесу-то, на обочину не вываливайся! Наедем на железку – взлетим к чертовой матери!

– Она под землей, а не на небесах, товарищ лейтенант, – процедил Витек сквозь зубы. Руль вырывался и дергался, дорога прыгала в небольшом лобовом стекле. Хорошо еще, что «реснички» прикрывали от дождя. А еще лучше, что их не пришлось закрывать и высматривать через мокрые перископы, где там обочины и где деревья. – Так что к ангелам улетим.

– Не доросли мы тут до ангелов. – Юрий вытащил из-за пазухи презерватив с темными шариками. – Мы тут используем вверенную боевую технику в своих личных и преступных целях. На свои, говоришь? И откуда у тебя столько своих завелось, ась? Не слышу ответа, товарищ младший сержант!

– Дак... ну, заначка была, товарищ лейтенант! И я ж не для себя, я для всех!

– Ага, еще и распространение. Сбыт наркотиков в... – Мудрецкий тряхнул резинкой, прикинул вес. – Можно считать, в крупных размерах. У местных брал?

– Так точно... – совершенно упавшим голосом пробурчал Фрол.

– И почем тут нынче анаша?.. Ладно, можешь не отвечать. Я в общем-то чужие деньги не считаю. Сам вычисляй, на сколько баксов я вечером костерчик устрою. А заодно поправочку введи в сроки своего дембеля. Сразу на тридцатое июня стрелки переводи, на двадцать три часа пятьдесят девять минут по московскому времени. Секунда в секунду. Проводишь нас вот с Резинкиным – и будешь молодым рассказывать, какой у тебя добрый был взводный и как ты легко отделался. Точно, Резинкин?

– Точно, товарищ лейтенант. – Дорога стала получше, под колесами попадались раскрошенные цементные блямбы. Впереди светлой полосой нарисовался конец лесной дороги, а за ним – крыши Хохол-Юрта. Витек перевел дух и утер рукавом пот со лба. – Нам куда, к комендатуре или к сельсовету?

– Сейчас узнаем. – Мудрецкий щелкнул выключателем рации. – Триста шестьдесят шестой, я Сорок два тридцать пять, ты где сейчас? Прием.

– Подъезжай к школе, не ошибешься, – отозвался в наушниках голос коменданта. – Тут для тебя еще новости пришли, вместе с мэром и его ребятами. Как понял? Прием!

– Понял тебя, Триста шестьдесят шестой... А новости-то хорошие или плохие?

– Вот подъезжай, узнаешь! Ты сам где сейчас?

– Как раз твой второй пост проезжаю, – за стеклами «бээрдээмы» действительно показались бетонные блоки и спрятавшийся за ними «БТР» с красно-желтым кругом на башне.

– И что там мои делают? – поинтересовался комендант.

– От дождя прячутся... нет, вот один выглянул, рукой помахал. Резинкин, мигни фарами и по улице – налево, к школе.

– Понял уже, товарищ лейтенант. – Витек вывернул баранку. – Тут до школы-то... Приехали, автобус дальше не идет!