— Мы тут поработаем еще, — сказал полковник, — а ты можешь быть свободен. Пока.

— Вечером ждем тебя в гости. Если бы не ты…

— Так, прекращай петь мне дифирамбы, лучше позвони Маше и скажи, что все закончилось благополучно. Вот тебе мой мобильник. Твой-то они, поди, отобрали?

— К сожалению, да.

Я взял телефон, набрал Машин номер. Она отозвалась сразу, как будто сидела и ждала звонка.

— Ты жив? — спросила взволнованно.

— Да, все хорошо. Загнойко меня в очередной раз спас. Спасибо тебе.

— Приедешь домой, поговорим. А теперь дай ему трубку.

Я протянул трубку Загнойко и отвернулся. О чем они говорили за моей спиной, я не слышал, но думал, что дома меня ждет не очень ласковый прием. Когда полковник наконец отключил телефон, я повернулся.

— Давай, до вечера. Не переживай. В первый раз, что ли? — сказал он.

Мы обменялись рукопожатиями, и я поспешил к своей машине. Внутри салона было душно и жарко. За несколько часов моего сидения в подвале особняка машина нагрелась на весеннем солнце.

"В результате проведенной спецоперации сотрудники милиции изъяли двадцать пять килограммов пластида, схемы изготовления и детали самодельных взрывных устройств, планы объектов подрыва, огнестрельное оружие, литературу, аудио- и видеоматериалы с пропагандой экстремизма. Была арестована группа из пяти человек, занимавшаяся подготовкой терактов…" — прочитал я потом в местной газете.

Вечером мы встретились с полковником. Маша сначала дулась и даже не разговаривала со мной, но когда пришел Загнойко, приготовила нам отличный ужин, и под бутылочку запотевшей водки мы сейчас вели с ним нашу беседу.

— Не ясно мне еще знаешь что, — сказал я, — зачем Елене Дробич, судя по дому, где они меня держали, достаточно обеспеченной даме, все эти кражи? Ведь как рассказал мне муж ее сестры, именно она занималась кражами. А вместо нее на зоне парилась ее сестра.

— Этот дом не ее, а сожителя — Дмитрия Бурцева, — ответил полковник, накалывая на вилку маринованный огурчик., — Слыхал о таком? В девяностых это был крутой бандит. Потом его братву пересажали, а он остался один. В бизнесмены не подался, с мозгами, видимо, были напряги, а денежки у него водились. Казалось бы, живи да и радуйся, ан нет. Он встретился с Еленой Дробич. Та привыкла жить на широкую ногу. Сейчас ей двадцать пять лет. А то, что два раза срок за нее отбывала ее сестра, что ж тут удивительного? Дал денег кому надо, и вопрос решен. Сидит человек, пусть не тот человек, не важно, сидит ведь. На зоне с кумом легко договориться. Да и здесь со следователем. А фамилии у них разные, потому что Елена уже замужем побывала; правда, мужа через три дня после свадьбы убили. А муж ее, Дробич, между прочим, был богатым человеком, и до сих пор неизвестно, кто его убил.

— А почему они в террористы переквалифицировались?

— Тут все просто — деньги. Один из террористов рассказал, что два года назад Бурцев собрал вокруг себя новую банду. Промышляли они грабежами и разбоями, не чурались и краж. Но потом один "крутой" предложил им поработать на него. А пообещал он им огромную сумму — в несколько миллионов долларов, — если они взорвут не кого-нибудь, а самого губернатора нашей области! Рано или поздно он должен был приехать в наш город, они об этом знали, ну и тогда они бы его…

— Мне кажется, бред какой-то. У губернатора охрана, милиция кругом, фээсбэшники, о чем они думали?

— Черт его знает, но то, что мы изъяли, говорит о тщательно разрабатываемой операции.

— И кто же сей дерзкий заказчик? Зачем ему смерть губернатора области, не такой уж, кстати, и большой?

— Все делалось через подставных лиц, и кто заказчик, мы так и не выяснили. А зачем ему понадобилась жизнь губернатора, можно только гадать. Но в любом случае, жизнь бы в нашей области изменилась.

— Подожди, но она мне что-то плела про "национальный освободительный фронт", это что?

— Сейчас этим делом занимаются фээсбэшники, и что всплывет в ходе расследования этого дела, пока не ясно. Бурцев и Дробич скрылись, и пока их не нашли. Зато Бойко задержан, дает показания, но предъявить ему что-либо мы не можем. Ведь ничего противоправного он не совершил.

— А то, что я из-за него чуть не погиб…

— Это не считается. Прямой вины его нет, ты сам полез в логово злодеев, хотя и по его заказу. Налей-ка ты мне еще водочки, да я пойду.

Прошло три недели.

В среду, рано утром, мне позвонил Загнойко:

— Спишь?

— Уже нет, — произнес я шепотом.

— Это хорошо. Потому что если ты стоишь, то лучше ляг.

Я покосился на спящую рядом Машу. Она была прекрасна даже во сне.

— Я и так лежу. Выкладывай, что у тебя.

— Бойко был убит вчера вечером в своем доме. Жены дома нет, перстня на пальце у него мы тоже не обнаружили.

— Вы же его задержали…