Я набил полный саквояж одеждой, бутылками с бренди, сигаретами и романами. Утром я пришел на причал и нашел свое место в каюте туристского класса. Моим соседом по каюте оказался хитрый гражданин по имени Даквуд. Он утверждал, что отправляется в Рангун, чтобы возглавить там рекламное агентство одной из крупнейших киностудий. У него были светлые волосы, складки под маленьким подбородком и отвратительный запах изо рта. Я решил оставить его одного до конца поездки, купил шезлонг и приготовился проскучать двадцать восемь дней на палубе.

Днем мы отплыли. У меня ушло три дня на то, чтобы привыкнуть есть, спать, читать и делать зарядку по расписанию. Я не старался избегать людей, но и сам на знакомства не напрашивался. Таким образом я большую часть времени проводил в одиночестве. "Сиам Экспресс" оказался вполне приличным кораблем, правда, имел небольшую тенденцию к качке в ветреную погоду. Кормили недурно, и я с удовольствием съедал свою порцию. За моим столом, кроме меня самого, обедали также Даквуд и две напыщенные школьные учительницы из Канзаса, которые вынуждены были просидеть в Штатах пять военных лет и теперь получили годичный отпуск. Они имели очень привлекательную привычку – есть с открытым ртом. Я их обеих нежно любил, впрочем имен их мне так и не удалось запомнить.

Через десять дней мне стало совсем скучно. Я старался спать как можно больше.

Утром двадцать пятого дня я узнал, что корабль опоздает в Рангун, поскольку возникла необходимость зайти в порт Тринкомали на северном побережье Цейлона. Я зашел поговорить с начальником интендантской службы по поводу прекращения моего путешествия. Он заупрямился и сказал, что это невозможно.

Я вернулся в каюту и собрал свои вещи. В два часа дня мы медленно подходили к огромной Британской военной базе в Тринкомали. Поросшие лесом холмы круто спускались к голубой гавани. Вокруг портовых строений извивалась дорога, и вдалеке по ней, в клубах пыли, ехал грузовик. Я взял саквояж с собой на палубу и поставил его рядом с пассажирскими сходнями. Матрос, который приготовился сбросить трап на причал, удивленно посмотрел на меня. Я старательно игнорировал его. Мой расчет на суматоху, что начинается, когда большое судно заходит в порт, полностью оправдался.

Как только трап оказался спущен, я проскользнул мимо матроса и стал спускаться вниз. Люди на причале и на палубе бессмысленно уставились на меня. Кто-то закричал:

– Остановите этого человека! – наверное, это был мой друг интендант. Я пошел по причалу к берегу. За моей спиной раздались чьи-то торопливые шаги. Я остановился и повернулся. Передо мной стояли интендант и толстый матрос.

– А теперь, друзья, послушайте меня, – сказал я. – Цейлонская виза у меня есть и, если хотя бы один из вас протянет ко мне свои обезьяньи лапы, я вчиню вашей компании иск на сто тысяч, а вы останетесь без работы.

Я сошел на берег, а эти двое все еще продолжали орать друг на друга. Я обернулся. Интендант махал рукой в мою сторону, а матрос – в сторону корабля.

В Тринкомали не имелось американского представительства, и я телеграфировал о своем прибытии на остров американскому консулу в Коломбо. Англичане были очень любезны, когда производили досмотр моего багажа и меняли часть моих долларов на цейлонскии рупии. Я поблагодарил их, они поблагодарили меня, а я снова поблагодарил их. Короткие поклоны и крепкие рукопожатия. Все очень приятно. Они улыбнулись и спросили, что я собираюсь делать на острове. Я улыбнулся и сказал, что я турист, который собирается написать книгу. Когда же они улыбаясь спросили о заглавии моей будущей книги, я улыбаясь ответил: "Британские сферы влияния, или Железный кулак над миром". Они перестали улыбаться и кланяться, и я благополучно отбыл по своим делам.

На ночь я остался в Тринкомали. В сто рупий мне обошлось нанять машину до Канду. Узкая, разбитая дорога изгибалась среди джунглей. В асфальте полно было выбоин шириной в фут и дюймов по шесть глубиной. Я трясся на кожаном заднем сиденье старого автомобиля и дважды прикусил себе язык. Шофер не спускал босой коричневой ноги с педали газа и не обращал ни малейшего внимания на состояние дороги. После особенно чувствительных ударов он оборачивался ко мне и смущенно улыбался. На нем была бледно-зеленая европейская рубашка и цветастый саронг [4] . Дорога выровнялась лишь непосредственно перед въездом в Канду. Шофер высадил меня перед Королевским отелем. На ужин я съел карри [5] и на такси доехал до вокзала, чтобы успеть сесть на поезд, идущий в Коломбо.

До прибытия на остров моя задача казалась совсем простой: разыскать О'Делла и Констанцию Северенс и узнать, что же все-таки произошло в действительности. За долгие дни путешествия я много раз представлял себе эти разговоры. В моем воображении все должно было происходить в уединенном номере отеля, где каждый из них охотно расскажет о том, как и почему погиб Дэн.

На острове же все оказалось иначе. Я сидел в купе и смотрел на возвышающиеся вокруг меня горы, а маленький поезд скрежетал на поворотах. Когда я плыл на корабле я совершенно не думал об острове. Было в нем что-то теплое и буйно зеленое, что делало все происходящее каким-то таинственным. Длинноногие обитатели острова сильно отличались от жителей Индии, к которым я привык за время службы. Это был остров сочных цветов, острых приправ и драгоценных камней. Все планы серьезных разговоров с О'Деллом и Констанцией Северенс улетучились у меня из головы. Я потерял уверенность. Вернулись старые сомнения. И что я вообще делаю здесь, на Востоке?

Я приехал в Коломбо еще до закрытия американского консульства. Я поднялся наверх на старом скрипящем лифте, и сидел у стола, ожидая пока молодой блондин изучит мой паспорт. Я смотрел в окно, выходящее на большой порт: ряды кораблей, стоящих на якоре, маленькие лодочки, лениво плавающие вдоль длинного причала от одного корабля к другому. Воздух в офисе был теплым и влажным. Лопасти вентилятора медленно кружились у меня над головой. У молодого вице-консула на верхней губе выступили капельки пота. Шум проезжающих машин доносился с улицы через открытое окно.