Хейзит перелез через валун и остановился, ожидая остальных.

— Ты куда это? — окликнул его Мадлох.

— Домой. А вы что, тут решили остаться?

Позевывающие беглецы переглянулись и нехотя последовали за Хейзитом. Все, кроме Фейли. Тот тоже перебрался через камни, но только с противоположной стороны.

— К шеважа пошел? — поинтересовался ему в спину Исли.

Фейли остановился, пожал плечами и небрежно махнул рукой в сторону остальных:

— Шеважа — там, — после чего повернулся и указал перед собой. — А замок — там. Так что кому домой — присоединяйтесь, я не гордый.

И, не оглядываясь, зашагал прочь.

Хейзит посмотрел на Фокдана. Фокдан поискал за деревьями солнце. Не найдя, выругался и поспешил следом за Фейли.

— Наверное, они правы, — неуверенно заключил Исли.

— Чтобы вернуться, нужно держать солнце слева и чуть за спиной, — пояснил с видом знатока Мадлох. — Кто-нибудь видит солнце?

В конце концов, возобладала та твердость, с которой Фейли, прихрамывая, уходил в единожды выбранном направлении. «А я и не спорю, — подумал Хейзит, увязываясь за остальными. — Просто если б не я, вы бы все еще спали. Брр, какая холодрыга!»

— Как нога? — спросил он, поравнявшись через некоторое время с новым проводником.

— Как будто родился со стрелой, — отмахнулся тот, однако, заметив, с кем говорит, поменял тон: — А ты, похоже, неплохо в этих делах разбираешься. Мать, значит, научила? Смышленая у тебя мать.

— Да уж куда смышленее, — потеплело на душе у Хейзита. — Нас с сестрой одна вынянчила да выходила, а теперь еще всем соседям болячки лечит. На всю округу ее травяные настойки славятся. Вы, видать, не из наших мест, раз ее не знаете?

— «Из ваших» — это из каких?

— Мы при замке живем, шагов двести от стен, — не без гордости ответил Хейзит.

— Ты случаем не про хозяйку таверны «У старого замка» говоришь? — вмешался Исли. — Кажется, ее зовут Гверна.

— Это моя мать и есть, — кивнул Хейзит, про себя удивившись, что никогда раньше не замечал такого видного постояльца, а вслух спросил: — Вы у нас бывали?

— Пока не довелось, — признался Исли. — Но слышать слышал. Говорят, она и повариха что надо.

— Они с сестрой на пару готовят. Велла лучше мясные блюда, а мать — рыбные.

— Вот только о еде еще не хватало! — взмолился до сих пор молчавший Мадлох. — Давайте лучше про шеважа. От них не так есть хочется.

— Кстати, а почему ваша таверна называется «У старого замка»? — сказал Фейли, бросая на Мадлоха неприязненный взгляд. — В честь нынешнего замка или в честь прежнего?

— А разве у Ракли не всегда один и тот же замок был? — не побоялся выказать свою неосведомленность Фокдан.

— Один-то один, да только сам Ракли был не всегда, — заметил Фейли и добавил, чтобы не обидеть не слишком сведущего в таких вещах вояку: — Умные люди рассказывают, что в незапамятные времена на месте теперешнего замка стоял другой, чуть ли не в два раза выше и мощнее.

— Враки, — хмыкнул Исли. — Не может быть такого.

Хейзит тоже вспомнил интересные истории, которые в детстве рассказывал ему о замке отец, мастер строительных дел и большой любитель собирать всякие древние притчи и сказания. Именно он назвал их таверну так, как она называлась теперь, однако едва ли он стал бы увековечивать на железной вывеске при входе что-то кроме творения своих рук. Ведь отец Хейзита начинал на строительстве замковых укреплений еще простым каменщиком и дорос до мастера, когда над неприступными стенами поднялись круглые дозорные башни. С одной из них он и сорвался, как говорили, по неосторожности в заполненный водой ров, на дне которого незадолго перед этим Ракли распорядился вкопать острые колья…

Сейчас, идя по лесу и возвращаясь мысленно в те безоблачные дни, Хейзит впервые подумал о том, что почти все, с кем ему когда-либо приходилось общаться, будь то дома или на заставе, не сговариваясь, предпочитали говорить о замке как о Замке, то есть не упоминая его общеизвестного имени — Вайла’тун. Не без влияния отца заинтересовавшийся прошлым своего народа Хейзит знал, что на древнем языке вабонов «вайла» означало «правильный», так что в названии замка не было ничего такого, почему кому-то взбрело бы в голову утаивать его. Однако он также хорошо усвоил неписаную истину, что язык человеку дан не только затем, чтобы излагать, но и чтобы скрывать свои мысли. Вот и отец зачем-то додумался вместо «У Вайла’туна» выбить на вывеске «У старого замка». При этом он и был одним из тех немногих, кто обычно величал замок по имени. Еще бы, для него это было чуть ли не живое существо! Высунувшись по утрам из-под теплого одеяла, Хейзит не раз видел, как отец, отправляясь на работу, бережно складывает в мешок остатки завтрака. Повзрослев, он узнал, что отец вовсе не доедает завтрак днем, как ему думалось в детстве, а вмуровывает между камнями стен, считая, что придает тем самым постройке дополнительную прочность. Он кормил замок, отдавая ему свои силы, а замок отплатил ему тем, что в один далеко не прекрасный день равнодушно убил. Интересно, почему эта странность в названии семейной таверны пришла Хейзиту на ум только сейчас? Ведь, действительно, если следовать необъяснимой народной традиции, то таверна должна бы называться просто «У замка». Откуда здесь «старый»? И уж тем более невероятно, чтобы строитель, трудами которого возводились стены, счел свое собственное детище «старым».

— Я не из тех, кто спорит по пустякам, — заявил между тем Фейли. — Считаешь, что нынешний замок стоял там всегда — считай на здоровье. Но только знай, что это вовсе не так.

Исли открыл было рот, чтобы снова возразить, но его опередил Хейзит.

— Мой отец строил этот замок. На стройке и погиб, когда все было почти готово. Он мне тоже, когда я был совсем еще ребенком, рассказывал про какую-то гигантскую крепость, где задолго до нас жили великие герои. Правда, как ни удивительно, про этих героев я ни от кого больше, кроме отца, не слышал. Даже позабыть успел. Вы вот напомнили. Выходит, это мог быть тот старый замок?