Так что его теперь можно было назвать коллекционером. Просто удивительно, сколько центов сыпется сквозь пальцы и через дырки в карманах! Или люди, подобно Милдред, нарочно разбрасывают монеты?

Придя домой, он положил найденную монетку в кленовую шкатулку и проверил автоответчик, после чего набрал номер Ларри Ланспика.

— Квилл! Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться!

— Когда ты вернулся из… ну, оттуда, где ты был?

— Сегодня утром. Кэрол позвонила мне в пятницу, и я не мог поверить своим ушам! Но на торговой выставке я встретил одного бизнесмена из Чикаго, который рассказал мне о Делакампе кое-что интересное. Раньше его фамилия была Кампо и он владел фирмой совместно с ювелиром по фамилии Фейдо. Американцы никак не могли запомнить и правильно написать их фамилии, и в результате Кампо стал Делакампом, а Фейдо — Фидо. Соображаешь?

— Не-а, я не умею…

— Ну так стоит ли тогда с тобой разговаривать?

— Ладно-ладно, я постараюсь. Так что же было дальше?

— Фидо обвинил Делакампа в том, что тот присваивает деньги фирмы, и подал на него в суд, но проиграл дело за недостатком улик. Тогда Делакамп вчинил встречный иск за клевету, и в результате Фидо пришлось уплатить кругленькую сумму. Как это тебе нравится?

— Довольно интересная информация.

— Вот и мне так показалось. Эти сделки Делакампа с наличностью всегда вызывали у меня подозрение… Ну ладно. Не забудь: в среду заседание Гинеколо… — тьфу ты! — Генеалогического клуба, ты приглашен в качестве почётного гостя.

Было уже довольно поздно, но Квиллер нередко звонил Эндрю Броуди в этот час.

— Мы давненько не сиживали с тобой, Энди, а у меня как раз есть двойное ячменное.

— Сейчас буду, — отозвался шеф полиции и через несколько минут уже входил в амбар. Вид у него, как всегда, был недовольный.

— Энди, вчера я впервые слушал пиброх, — произнес Квиллер с чувством, — и должен тебе сказать, что ощущение у меня было трансцендентальное!

— Что бы это значило? — отозвался Броуди.

— Великолепно! Со мной была Полли, и она сказала, что ты вогнал её в транс.

Броуди промычал в ответ что-то нечленораздельное. Он не привык к комплиментам.

— Твоя жена тоже там была?

— Не-а, она слушала это уже сотни раз.

— А внуки?

— Им это неинтересно.

— Ты должен испытывать удовлетворение оттого, что пробуждаешь в людях такие глубокие чувства.

— Ничего я не испытываю, — отмел предположение Броуди. — Просто мне нравится этим заниматься.

— А что там был за тип с видеокамерой?

— Какой-то парень из Шотландского музея в Локмастере. Думает, что сможет заработать на продаже записей. Но с пиброхом этот номер не пройдёт. Тут нужен непосредственный контакт со слушателем.

— Я тоже так думаю, — отозвался Квиллер. — Садись и угощайся.

Гость опустился на одно из новых сидений.

— Неплохие стульчики, — похвалил он. — А где твой хвостатый умник?

— Вон, на камине, наблюдает за тобой. Так что не делай неосторожных движений.

В этот момент послышался глухой шлепок: Коко сиганул сверху прямо на стол, заставив Броуди вздрогнуть от неожиданности, и принялся деловито вытаскивать желтые карандаши из стаканчика.

— Ему нравится мягкая древесина, — объяснил Квиллер. — Когда я был маленьким и учился писать, мне она тоже нравилась — но я не точил об неё когти, а пробовал карандаши на зуб. Арчи Райкер, с которым мы сидели за одной партой, укладывался щекой на столешницу и писал возле самого носа. Учительница называла нас парочкой недоумков.

— Тем не менее оба вы неплохо преуспели в жизни, — усмехнулся Броуди. — Моей самой дикой выходкой была попытка полизать зимой железнодорожные рельсы. Это чуть не стоило мне языка.

— Могло бы стоить и головы, — заметил Квиллер. Он подвинул гостю вазу с орехами. — Попробуй. Абсолютно свежие.

— А вот эти, размером с конский каштан, что за сорт?

— Бразильские орехи. У нас о них никто и не слышал; пока не открылся магазин «Глоточек-и-Кусочек». Неплохие, да?.. Я не видел тебя на играх вчера

— Пришлось возить жену по магазинам.

— Победа Боза Кэмпбелла во всех трех попытках — историческое событие в жизни округа Мускаунти. Завтра газеты ни о чем другом и писать не будут. Между прочим, он работает ночным портье в отеле.

— Знаю. Он дежурил в тот момент, когда было совершено убийство, и заметил только то, что лифт сначала поднимался, а потом опускался. Спортсмен он, конечно, неплохой, но котелок у него не очень-то варит. Что с него взять? Ему от рождения выпали не те кости.

— Я слышал, он сирота.

— Найдёныш! Это я его нашёл.

— Да что ты!

— Ага. Двадцать пять лет назад, когда работал в ведомстве шерифа. На Чипмункской дороге стояла хижина, за которой нам велели присматривать, — ребятишки часто там собирались и баловались. Однажды в канун Дня всех святых я как раз патрулировал в тех краях, ну и решил заглянуть. Помимо всего прочего, в хижине много курили, да ещё при свечах и масляных лампах, так что в любой момент мог вспыхнуть пожар. Машин возле домика не было, свет внутри не горел, но вдруг я услышал плач ребенка — его нельзя было спутать с криком животного или птицы. Я зашел, посветил фонариком — и нате вам! На старом раздолбанном столе в картонке из-под консервированного супа лежало крохотное красное существо, не больше освежеванной белки, и вопило что было мочи! И никакой записки, никаких следов — ничего! Я отправился со своей находкой к старому доктору Гудвинтеру — помнишь его? — и разбудил старика. Кто мать младенца, установить так и не удалось.