— В «Отелло», — ответила Полли не задумываясь. — Злонамеренная ложь Яго о платке Дездемоны, которая обрекает её на смерть.

— Молодец! Ставлю тебе высший балл. А как насчет Марка Твена? Он говорил что-нибудь о лжи?

— Нет такой вещи, о которой Марк Твен чего-нибудь да не говорил. — Она помолчала, вспоминая. — Он писал: одно из главных различий между кошкой и ложью заключается в том, что у кошки всего девять жизней.

Разговор естественным образом перешел на предстоящий Фестиваль Марка Твена. Старинные письма и дневники жителей Мускаунти свидетельствовали, что писатель выступал с лекциями в Пикаксе в 1895 году, когда совершал турне по северным штатам. Его остроумные высказывания по многим животрепещущим вопросам вызвали широкий резонанс. Документальных следов его пребывания в пикакском отеле найдено не было — но, с другой стороны, не имелось и доказательств обратного. И вот отель «Макинтош» решил переименовать свой «президентский» люкс в апартаменты Марка Твена. Там уже повесили его портрет — над той самой постелью, в которой задушили Делакампа.

— Убийство в апартаментах Марка Твена заставило организаторов фестиваля перенести праздник на октябрь, — сообщил Квиллер.

— Подходящее ли это время? — выразила сомнение Полли. — Ведь будет уже холодно.

— В среду состоится совещание, где будут рассмотрены все «за» и «против».

Квиллер высадил Полли возле её дома в Индейской Деревне — ей надо было, как она говорила, «подготовиться к рабочей неделе». В чем именно заключался этот ежевоскресный вечерний ритуал, Квиллер не знал и никогда не спрашивал. Он поехал домой покормить кошек и поделиться с ними впечатлениями:

— Вы, ребята, пропустили очень интересное зрелище. На будущий год мы устроим Кошачий фестиваль. Коко будет метать ствол, а Юм-Юм танцевать флинг на пятках.

Говорил ли им Квиллер какую-нибудь чепуху вроде этой или зачитывал вслух параграфы Декларации независимости, реакция была одной и той же: мурлыканье, большие глаза и помахивание хвостом. На этот раз, однако, оказалось, что Коко тоже упражнялся в метании — но не ствола, а толстых жёлтых карандашей, которые раньше стояли в керамическом стаканчике, а теперь усеивали пол в библиотеке. В мягкой древесине виднелись следы когтей.

— Что за кот! — произнёс Квиллер, подбирая карандаши с ковра. — Вчера туалетную бумагу размотал, сегодня за карандаши принялся.

— Йау! — раздалось с кухни, где Коко пытался одновременно ответить ему и проглотить большой кусок.

Поужинать Квиллер решил у «Ренни». Там царили тишина и спокойствие. Прибывшие на уикенд гости уже разъехались, а те, у кого на будущей неделе намечались дела в Пикаксе, ещё не приехали. Перехватив пару сандвичей с солониной и сыром, Квиллер задержался у конторки портье поболтать с Ленни Инчпотом.

— Понравились вам игры? — спросил Ленни. — Мама говорит, что видела вас с мистером Мак-Вэннелом в шотландских юбочках и что у вас были самые красивые коленки на всем стадионе.

— Твоя мама ещё и не то скажет.

— А Боз здорово метнул ствол, правда?

— Просто фантастика.

— Когда он поднялся на пьедестал, чтобы получить золотую медаль, я чуть не лопнул от гордости! Она, конечно, не из чистого золота, но главное — это колоссальный стимул для парня, пределом мечтаний которого было выиграть в лотерее. Как-то он спросил меня: «Миллион долларов — это сколько?» С мозгами у Боза, конечно, не блестяще, но силы ему не занимать, а иметь такого громилу ночью за конторкой не мешает. В другой раз он поинтересовался, почему дни становятся короче. В общем, с ним не соскучишься.

— И как же ты отвечаешь на такие вопросы?

— Обычно серьезно и обстоятельно все объясняю. Но однажды решил пошутить. Он спросил меня, где Бразилия, а я вспомнил «Тётку Чарлея» [20] и сказал, что это там, откуда привозят орехи. Он, конечно, ничего не понял. Пришлось объяснять, что Бразилия в Южной Америке, а Южная Америка — это та Америка, которая южнее Северной. Кончилось тем, что я нарисовал ему на листочке всю карту западного полушария. Видите, как нелегко мне приходится!

— А что ему больше всего нравится?

— Еда. Сколько ни давай — все мало. Мама с удовольствием сделала бы из него повара, но…

Тут к конторке подошёл один из постояльцев, которого интересовало, где можно воспользоваться компьютером, и Квиллер отодвинулся в сторону, чтобы не мешать. Потом он спросил Ленни:

— Убийство как-нибудь повлияло на работу отеля?

— Постояльцев оно вроде бы не особенно напугало. Для некоторых даже стало развлечением. А служащие, конечно, обсуждают его между собой. Вчера Мариетта видела, как полиция привезла слесаря из Биксби и поднялась с ним наверх, а через полчаса он уехал.

— Здесь ведь во время убийства дежурил Боз?

— Да, он сообщил мне все, что видел, и в полиции рассказал то же самое. Все было тихо, и вдруг где-то часа в два или в половине третьего он услышал, как один из лифтов поднимается наверх. Он решил, что какой-то постоялец возвращается из бара после закрытия. А чуть позже лифт поехал вниз, будто человек заходил опрокинуть стаканчик на ночь или ещё зачем-то.

— Или ещё за чем-то… — задумчиво повторил Квиллер. — Ну, мне пора. С удовольствием с тобой поболтал, Ленни. Успешного тебе дежурства! — Взглянув под ноги, он что-то поднял и положил в карман. Усмехнувшись, он вспомнил любимую присказку Айрис Кобб: «Пустячок — это всего лишь пустячок, но два пустячка — уже пара, а три — целая коллекция».