Теперь и я немного разболтался:

– Во тьме ты вроде бы моложе.

– Ах, скотина! – Она замахнулась и врезала мне своим крепким кулачком.

Ей двадцать семь, и молодую женщину цифра уже чуть-чуть давит. Потому и нервишки. Кулачок угодил мне прямо в ухо.

Я только крякнул – полегче, полегче!.. И придержал ее руку от второго замаха: старики, знаешь ли, Лида, ушами очень дорожат.

– Интересно, чем они не дорожат? – фыркает молодая здоровая кобылица. И спрашивает о женщинах: – Ну? Кто-нибудь из интересных дачниц приехал?

– Не видал.

– Зато Алка скоро прибудет.

Алка – любовь прошлого лета – любовь с подачи как раз Лидуси. Лидуся сама ведет жизненный поиск и потому, возможно, не отказывает в поиске мне. (В этом смысле Лидуся необыкновенна. Нечасты такие женщины!) Конечно, одновременно к ним обеим Лидуся ходить не позволит, нет уж!.. Но зато, если она сама в отъезде или уже при дачнике, так и быть, дед, выбери Алку…

– Никого лучше в округе нет. Это же факт.

Для Лидуси это факт – нет женщины интереснее, чем ее подруга. И все слова сейчас, и вся реклама – ей!.. Алке!.. – такой замечательной выдумщице! Алка умна, оригинальна, а как красива… и лицом… и грудью… лучше Лидуси во всех отношениях.

В минуты восторга Лидусю буквально распирает!.. Это характерно. Ей страстно хочется поделиться хоть чем-то. Хоть конфеткой, хоть прекрасным закатом, хоть подругой… Хотя бы и деньгами. За последнее, то бишь за дележ деньгами, жизнь Лидусю, как я помню, частенько била. Больно била. Проходимцы давали ей хорошие уроки. Но ничему не научили. Что поделать!.. Есть такие женщины, как Лидуся.

Я не перебиваю. Я не спорю. Слава небесам, есть и такие!

– У тебя и впрямь… с ушами. Ты слышал?.. Алка прибудет.

– Слышал.

– А где восторг?

Тут вместо восторга меня легонько передернуло… Алка!.. Интересная, но с какими причудами. С закидонами!.. В постели девица устраивала «чистый адреналин» – в интимную минуту вскакивала и вопила: «Кто там? В окно к нам заглянул… Кто там идет?!» – всё только, чтобы полюбоваться, как разомлевший старикашка забьет крыльями. С большими закидонами!.. «Любо-о-овь!» – вдруг кричала замечательная выдумщица, проверяя, есть ли эхо… Ну, и разное… Всякая там мелочовка. Подравнивала ночью мне усы. Ножницами… Спящему… Ей нравилось, когда усики щеточкой. Ей нравилось стричь ровно по одному волоску… Все ее идеи были почему-то внезапны. Алка!

Через час, что ли, я просыпаюсь, почуяв лунный свет. Он только означился, но лучи уже заскользили… Я в этом уверен. Я вглядываюсь в спящую Лидусю… Я тихо-тихо дергаю ее за ухо.

– Чего тебе?

Я еще раз легонько дергаю – она должна проснуться не осердясь.

Что мне далекая Алка или Галка!.. Меня волнует сама Лидуся. Мне хочется перейти в соседнюю комнату, где сейчас – я уверен, я абсолютно уверен – луна.

– А-а. Луна… Опять ты свое!

– Пойдем.

Лидуся все-таки недовольна:

– Зачем прерываться, менять нагретое место… Так сладко здесь было.

Я обещаю, что будет еще слаще. Она недоверчиво хмыкает.

Когда мы только-только сблизились, давно уже, я (тоже будучи в некоем восторге) проговорился, рассказал Лиде, как важна в нашей жизни (во всяком случае в моей) луна.

– А при чем луна? – Лидуся удивилась.

Я рассказал ей, как волнует меня желтое ночное светило. Мало сказать волнует – меня потрясает!

Лидуся слушала, а затем приставила руку к моему лбу: не болен ли часом? Не заговаривается ли старый хрен?.. Но тут я умею настоять на своем. В туманах трех или четырех ближайших лет у них (у молодых женщин) многие их любовные пунктики и пристрастия поменялись или же совсем размылись… многие привычки стали нежизненны, смутны… У них – но не у меня.

Вот и сейчас я тащил ее за руку:

– Пойдем же… В ту комнату.

Лидуся сердита… На черта ей луна! Старик полоумен. Это ясно… Но другой рукой она (практичная) все же прихватывает с собой подушку и простыню. Не на голом же диване!

Малаховские воры с ночной своей добычей сразу уходят из поселка – и к свалке.

Всего в двух-трех километрах от нашего поселка на перекрестке «левая» свалка – там грузовые машины, чаще всего из Москвы, сбрасывают нам (они называют это за городом) свой мегаполисный хлам. Московской шоферне попросту лень везти хлам далеко. Сбрасывать здесь, у нас, разумеется, нельзя, но сбросить там, где нельзя… сбросить в неразрешенном месте!.. наскоро! ночью! – это ж святое!.. А облегчившись, освободившись от груза (плюс выигранное свободное время), шофера грузовых машин очень даже в охотку заберут с собой в обратный путь какого-нибудь вора с его добычей. Почему бы нет?.. За денежку, разумеется.

Я уже привык к нешумно движущимся ночным теням. К тому, что у настоящего вора ноги не шуршат. Иногда по пустынной дороге тени движутся мне навстречу. Или же, появляясь сзади, вдруг меня обгоняют. Молча… Мерно… Как запыленные усталые путешественники… Вот двое… Несут белый холодильник. Во тьме большое белесое пятно, обгоняя меня, быстро проплывает вперед. С грузом, а идут быстрее!.. Ушли…

Тихо… Но вот другие тени (не такие рослые) несут вроде как мебель. По очертаниям угадываются две мощные тумбы-подставки – опоры, ноги старинного кабинетного стола. Эти тени навстречу. Тихо, однако ожил звук… Разболтавшаяся дверца одной из тумб, не прихваченная крючком, нет-нет и хлопает.