– Владлен Николаевич распорядился вас сюда отвезти и назад доставить. Что я ему скажу?

– Так вот скажи ему, чтобы катился к черту.

– Так и передать?

– Ну, можешь не такими словами, но смысл сохрани.

– Ладно, вам виднее, – проворчал водитель и нехотя запустил двигатель.

Ася подбежала к Андрею.

– Вы меня извините, что я вас так использую, но мне хочется, чтобы Владлен почувствовал мою независимость. Пусть попереживает, пусть поволнуется. Ему это будет полезно.

– Значит, все-таки в результате помиритесь?

– Вы слабо представляете мою жизнь. Есть вещи, от которых я просто не имею права отказываться.

– А хотелось бы?

– Мечтаю об этом не меньше, чем о том, чтобы стать актрисой кино, – засмеялась Ася. – Шутка, конечно.

– В каждой шутке есть доля правды. Пошли, у меня машина возле переезда стоит.

Гравийка пересекала железнодорожную ветку-узкоколейку. Шлагбаум был опущен, светофор мигал желтым. Возле него на притащенном из леска бревне сидели сержант и старшина из райотдела, в чьи обязанности входило останавливать или пропускать движение по дороге во время съемок.

– Спокойно вам отдежурить, – махнул им рукой Ларин и подвел Асю к забрызганному грязью «УАЗу» с надписью по борту «Киносъемочная. Мосфильм».

– Нам-то спокойно здесь дежурить, а вот у вас недоработка, – усмехнулся старшина, прикуривая сигарету, делал это сноровисто, умело прикрывая огонь ладонью, как человек, привыкший большую часть времени находиться на улице.

– А что такое? – поинтересовался Андрей.

– Приятель мой из дежурной части звонил. Говорит, уже задолбались они там население успокаивать. Звонят им и звонят, о стрельбе и взрывах сигнализируют. Надо было вам в местной газетке объявление поместить с предупреждением, что съемки фильма о войне идут. Или на местном телеканале вместо рекламы объявление пустить. Теперь вот ребята расхлебывают.

– Учтем недоработку, – пообещал Ларин. – В следующий раз обязательно население предупредим.

Мокрицкая окинула взглядом непрезентабельный внедорожник российского производства.

– Давненько я на таких машинах не ездила.

– Не нравится?

– Почему же, очень прикольно, – с восхищением произнесла Ася, забираясь на сиденье.

Несколько раз она попыталась закрыть дверку, но это ей так и не удалось.

– Отечественная машина – не холодильник, – усмехнулся Андрей, – дверка сама не присосется. Тут с русским размахом действовать нужно. – И он действительно с размахом хлопнул дверцей, и защелка встала на место.

По дороге к гостинице Ася еще немного повспоминала о своем детском желании стать артисткой. Воспоминания были в чем-то милыми, а в чем-то и вульгарными. Странным образом в этой особе уживалось и доброе, и злое. Возможно, доброй она была от рождения, а злость пришла вместе с воспитанием.

Возле гостиницы в райцентре Ларин остановил машину.

– Ну, вот мы и приехали.

Ася открыла дверку, но выходить не спешила.

– Мои окна вон те, на третьем этаже, – указала она рукой. – Я не затем показываю, чтобы предложить вам подняться. Чувствую, это бесполезно. И в этом вся прелесть. Но, может быть, как-нибудь заедете по дороге вечерком.

– Может, даже в кино сходим, – засмеялся Ларин.

– Хотелось бы… – Мокрицкая неожиданно для Андрея и даже для себя быстро чмокнула его в щеку, выскочила из машины и сильно хлопнула дверцей. – Видите, и у меня получилось, – крикнула она уже с крыльца.

Ларин покатил улицами небольшого города. Чувствовал он себя неуютно. Работа на организацию, созданную Дугиным, не раз преподносила подобные сюрпризы. Андрею, искреннему от природы, приходилось общаться не с теми, с кем хотелось бы. Приходилось притворяться, на время расставаясь со своим истинным «я».

Так было и на этот раз. Возможно, первый раз в жизни Ася Мокрицкая повела себя так непосредственно и искренне. Многое, что могло понадобиться Ларину в дальнейшем, она ему открыла. И теперь перед ним стоял выбор – воспользоваться этой искренностью в интересах дела или остаться честным перед самим собой.

«Обычно Дугин говорит, что все это самые обыкновенные заморочки и судить нужно по результату. Мол, все средства хороши для достижения благородной цели», – рассуждал Андрей, уже выезжая за город.

Ночная дорога всегда кажется короче, чем та, по которой едешь днем. До дома отдыха и агроусадьбы, где расположились киношники, оставалось уже совсем немного. Этой машиной пользовался не только Ларин, а потому на зеркальце, укрепленном над ветровым стеклом, покачивался дурацкий хвойный ароматизатор в виде пластиковой елочки, в котором плескалась ярко-зеленая, как тархун, жидкость. Одним из пунктиков Андрея, а их у него хватало, являлось отвращение ко всяким искусственным запахам, повторяющим натуральные. А прогревшаяся машина уже заполнилась приторным, якобы хвойным ароматом. И это при том, что вокруг хватало живых хвойных и еловых лесов.