Жора Мамыра испуганно отозвался:

– Командир! Командир!

– Что еще?!

Жора угрюмо молчал.

Калита в сердцах сунул «планшетник» в карман, поднялся и вышел в горницу. Со стола, конечно, никто не убрал, и запах стоял не очень приятный.

Калита нацедил в рюмку помидорного рассола и, крякнув, выпил.

– Чего случилось-то?

Хотя по растерянному лицу Жоры и так было видно, что дела из рук вон плохи.

– Андрей… вот… – Жора протянул записку.

«Ухожу. Не верю я ни в какие шары. И вам не советую. Уходите, пока живы. Дай бог, свидимся. Дубасов».

– Тьфу ты, черт! – в сердцах выругался Калита.

– Но это еще не все, – сказал Жора.

– А что еще?

– Сергей тоже ушел, но записку не оставил.

– Час от часу не легче, – произнес Калита и на это раз, не закусив, выпил самогона.

Жора сел в углу, но ни к самогону, ни к еде не притронулся.

– Может, Серега до ветра пошел?

– Да я уже три раза все обыскал.

– Понятно… – вздохнул Калита.

– Связь тоже не работает.

– Ясно.

– Я еще кое-кого видел.

– Ну не тяни!

– Сидоровича…

– Сидоровича? Этот паук уже сюда добрался?

– Добрался, только его убили.

– Убили?!

– Да, километрах в пяти отсюда.

– Час от часу не легче. Ну и что будем делать?

– Я не знаю, командир. Вы решайте.

– Сейчас по голове дам. Я же просил обращаться ко мне на «ты».

– Я не могу… Я не привык…

– Давай на «ты», но с уважением и без фанатизма.

– Есть, командир, на «ты».

– Что с Сидоровичем?

– Да я пока Серегу искал, на соседний хутор наткнулся. Он там, в погребе, его гранатами забросали.

– Сидорович всегда любил погреба. Это его и погубило.

Калите нисколько не было жаль Сидоровича. Он безбожно доил сталкеров и мелко интриговал. Сколько из-за него погибло людей, можно было сбиться со счета.

– Почему, чем ближе к цели, тем больше смертей? – наивно спросил Жора.

Он поймал себя на мысли, что уже сутки не думает о Юлечке. Значило ли это конец любви? И надо ли искать новую? «Наверное, я просто безнравственный», – ужасался он своему падению.

– Закон подлости, – не очень раздумывая, брякнул Калита.

У него появилась идея. Ее надо было проверить. Из оружия у них осталось два АК-74М, гранатомет РГ-6 и одна «муха». Пропали девятимиллиметровый «винторез» и ручной пулемет ПКМ со всеми магазинами.

«Для серьезного боя маловато. Серьезный бой для нас – могила», – думал Калита, вытряхивая содержимое рюкзака. Он искал запалы для гранат и батарейки для фонарика.

– Вещи не берем. По фляжке воды и куску хлеба. Идем налегке. Какая дорога?

– Обычная, грунтовая. Но я шел перелесками.

«Молодец, – подумал Калита. – Кое-чему научился». Но хвалить Жору не стал – рано. «Это не главное, – подумал Калита. А главное сейчас выяснить, что делал здесь Сидорович. Если это Сидорович, конечно». У Калиты появились сомнения.

И опять было раннее утро. И опять холодная роса лежала на желтеющей траве. Калита так спешил, что даже позабыл умыться и почистить зубы. Жора брел за ним, как во сне. Он переживал из-за потерянной любви. «Юлечка, Юлечка, – думал он. – Где ты? Неужели обнимаешься с гадким Лыткиным?» От этой мысли у Жоры сами собой сжимались огромные кулаки. «Убью гада, – мечтал он, представляя, как это произойдет. – А потом ее, неверную, брошу». Сердце его сладко ныло.

Калита был более прозаичен. «Логика, – думал он. – Логика нарушена! Зачем, спрашивается, Сидоровичу сидеть внутри Сердца Дыры? Ведь он обычный купец! Снабжал сталкеров оружием и боеприпасами. Скупал хабар. И что самое примечательное, как только открылась Дыра, тут же рванул сюда. Зачем зря рисковать-то? Только разве что он мазохист? Но на мазохиста Иван Каземирович Сидорович не был похож».

Дорога, которая выбежала из хутора, обогнула холм и привела их лесополосе, за которой желтело подсолнечное поле. Поле было заброшенным, и вперемешку с подсолнечником на нем росли сорняки, исторгающие в воздух миллионы летающих семян. От этого казалось, что наступила не осень, а июнь и цветут тополя.

Калита еле растолкал приунывшего Жору, выспрашивая у него дорогу. Жора отвечал односложно, пребывая в прострации.

– О-о-о… – все понял Калита. – Ну-ка, хлебни!

Он заставил Жору выпить самогона.

– Ну, Андрей Павлович… – слабо отбивался Жора, хватая ртом воздух.

– Какой я тебе Андрей Павлович?! Сейчас по голове дам. Закусывай! – и вдобавок заставил проглотить ложку-другую консервированного паштета.

Жора давился, бормотал извинения и вообще нес полную околесицу о разбитом сердце. Калита слушал целую минуту.