«Его следовало еще три года назад списать за то, что он едва не запустил ракету РС-20 на Вашингтон, – думал генерал Лаптев. – Сейчас у меня не было бы никаких проблем, и сидел бы я уже давным-давно в Москве. А может быть, надо было сделать так, чтобы он ее все-таки запустил?» Генерал Лаптев до сих пор мучился сомнениями.

А дело было так: Чепухалин проникся ненавистью к америкосам, которые засели в Вашингтоне. Оно-то, конечно, может, и правильно – нехуй всем светом править и всем свою волю навязывать, особенно свой либеральный западный монетаризм, [13] который привел к мировому кризису. Чепухалин как раз вынашивал идеи романа «Развалины Пентагона одобряю». Роман у него никак не получался, потому что Запад снова стал любить Маркса и социализм, а у нас Маркса обосрали с ног до головы, а заодно и его теории, забили на прибавочную стоимость. И получалось, что всех в нашей стране в очередной раз предали. А вот если бы не предали и мы бы стояли насмерть, какими мы сейчас были бы правильными и сильными – хотя бы чисто морально. Так примерно рассуждал Чепухалин. Правильными, нищими, но сильными, как арабы! Роман выходил все больше чисто теоретическим, с большими рассуждениями и глобальными выводами о вечной несправедливости, а зрительные образы ускользали. Поэтому решил Чепухалин вначале запустить ракету и сотворить развалины, а потом на свежем материале написать роман. Три месяца он готовился. Развелся с Варварой. Но даже и тогда не решился бы, однако совершенно случайно нашел ключи от командного пункта – сам же генерал Лаптев спьяну их и потерял. А потом так же случайно, по пьянке, выиграл в карты у соседа программу запуска ракет. Все у него вышло, никто ничего не заподозрил. Проник он в командный пункт, запустил программу, нажал красную кнопку, а ракеты не взлетают. Стал разбираться. И оказалось, что в пусковой установке отсутствуют аккумуляторы. Как потом выяснилось, начальник третьей смены их пропил еще полгода назад. «Все равно ракеты никто не пускает и никогда не запустит, – объяснил он потом генералу Лаптеву. – Третьей мировой не будет! Это политический факт!» Побежал Чепухалин в гараж за аккумуляторами, а по дороге нос к носу столкнулся с генералом, который искал потерянные ключи. А так как Чепухалин его ненавидел после лейтенантской жизни, то взял и выложил, как на духу, какой бардак творится в его части и куда и зачем он, собственно, бежит – за аккумуляторами, естественно, чтобы развалить Пентагон к едрёне фене. Разумеется, генерал Лаптев пришел в ужас. Начальника третьей смены, как пацифиста, отдали под суд, а Чепухалина хотели даже наградить за проявленную бдительность, но в предыдущих его действиях с ключами и программой пуска заподозрили злой умысел и решили сор из избы не выносить, а перевести капитана из РВСН [14] в тактические войска от греха подальше. Однако вместе с Чепухалиным на всякий случай перевели и генерала Лаптева. Теперь оба при виде друг друга мучились несварением желудка.

Генерал дал команду, и третий взвод со всеми предосторожностями приблизился к столовой, а потом проник внутрь. С минуту было тихо, как на кладбище. Генерал с облегчением вздохнул. Он уже ждал доклада об окончании операции, когда в помещении что-то произошло. Там вдруг то ли замелькали молнии, то ли заискрилась проводка. «Надо было вначале все отключить», – сообразил генерал Лаптев. Но было поздно. Один за другим из окон стали вылетать солдаты третьего взвода и рядами укладываться на газоне перед столовой, будто им всем приспичило вздремнуть.

– Мать твою… – очумело твердил генерал Лаптев, сдвигая на затылок каску, – мать твою-ю-ю…

Он сообразил, что его карьера повисла на волоске, что ему не видать повышения, как собственных ушей, а тем более перевода в столицу, и что теперь ему терять нечего. Посему он отвел войска на запасные позиции и расстрелял в упор здание столовой из ПТУРсов, автоматических гранатометов АГС-17 и полковых восьмидесятидвухмиллиметровых минометов «Поднос».

Все было кончено. Когда пыль рассеялась, все, кто остались живы, увидели, что крыша рухнула, стены обрушились, а на месте новенькой столовки высится груда кирпичей.

Генерал Лаптев поспешил в командный пункт. До залпа ракетами тактического назначения осталось двадцать минут. «Если до часа „Ч“ не поступит приказ от главнокомандующего, придется стрелять», – думал генерал Лаптев, почесывая за ухом свою любимую собаку по кличке Грыжа.

Генерал приказал принести чая и стал ждать. Когда до часа «Ч» осталось пять минут, он приказал всем молчать и слушать. Но и в час «Ч» звонка не поступило. Генерал Лаптев на всякий случай прождал еще пять минут, потом – десять, потом – пятнадцать. Москва молчала. Генерал Лаптев приказал проверить все виды связи. Ему доложили, что связь в порядке. «Ну что ж, – понял генерал, – надо действовать». Груз ожидания свалился с его плеч. Зато появился груз ответственности. Политики приняли решение стереть с лица Земли Чернобыльскую Зону вместе с ЧАЭС и Дырой в придачу. Что ж, так тому и быть. И хотя генерал Лаптев никогда не видел этой самой Дыры, ему было все же жаль уничтожать ее. «Сколько добра оттуда можно было взять, – рачительно, по-хозяйски думал он. – Сколько добра! Сколько людей можно было спасти от всяких страшных болезней! Но теперь уже все равно, – понял он. Полный капец!»

– Готовность две минуты! – отдал он команду.

Завыли сирены. Огромные двери, которые давно уже были закрыты, закрылись еще плотнее. Вентиляторы внутри командного пункта, которые давно уже вращались на полные обороты, стали вращаться еще быстрее и подняли давление еще больше. Подчиненные, которые давно уже были готовы, приготовились к тому последнему мгновению, ради которого полжизни просидели под землей.

Ровно через две минуты генерал Лаптев поднялся из кресла, надел фуражку, отдал честь и нажал на красную кнопку. Слезы радости потекли по его лицу. Несмотря на все превратности гарнизонной службы, тяготы и лишения военной жизни, генерал Лаптев все последние годы жил именно этой минутой. К ней он готовился, как к встрече с любимой девушкой.

Счастливый генерал стоял и плакал, но ничего не происходило, то есть не поступали доклады об успешно выпущенных ракетах и поражении целей и прочее. Ничего! Тишина! Абсолютная тишина!

– Дежурный! – зарычал в микрофон генерал Лаптев. – Проверить исполнение команды на пуск!

– Команда исполнена! – доложил дежурный.

– Проверить связь с дивизионами!

– Связь проверена. В норме!

– Продублировать пуск!

И снова они подождали совсем немного. И снова ничего не вышло. «Что за фигня?» – оторопело подумал генерал Лаптев, но ничего не мог понять.

Вдруг в гробовой тишине командно пункта раздался дикий смех капитана Чепухалина. Он стоял по другую сторону бронебойного стекла, за которым находился генерал Лаптев, и показывал ему фигу.

– Хватайте его! – в ужасе закричал генерал. – Хватайте! Да за яблочко! За яблочко! Да головой о ступени, о ступени!

Десятки тренированных и накачанных офицеров, прапорщиков, сержантов и просто рядовых бросились ловить Чепухалина. Но он то ловко, как кузнечик, прыгал с пульта на пульт, то, как паук, быстро-быстро бегал по стенам и потолку, то, как уж, выскальзывал из рук преследователей. При этом Чепухалин гомерически смеялся, словно ему было щекотно, и от этого смеха в помещении командного пункта повисла такая пыль, что очень скоро ничего уже не было видно, а преследователи то и дело радостно кричали:

– Поймали гада! Поймали! – И били-били-били, как умеют бить только русские, от всей души.

Но как только пыль рассеивалась, выяснялось, что это не Чепухалин, а всего лишь один из преследователей. Так продолжалось минут тридцать, пока кто-то не крикнул, показывая на вентиляционное отверстие.

– Вон он! Вон! Подлый Иуда!

Генерал Лаптев, ни на кого не надеясь, побежал посмотреть. Действительно, на одной из лопастей вентилятора преспокойно сидел Чепухалин и беспечно болтал ножками.