Шрифт:
– У тебя же нет допуска.
– Ну и что? Для такого ловкого парня, как я, не существует закрытых дверей.
– Если Черневицкий или Шевердук узнают, они тебе голову оторвут.
– Они? Мне? – Антон хмыкнул. – Ты меня недооцениваешь. Одно мое слово – и духа их не будет в лаборатории. Ты ведь знаешь – у меня даже ключ от аппаратной имеется.
– Муж рассказывал мне про холотропин. Ты знаешь, что он опасен?
– Любое лекарство опасно, если превысить дозу. А эту штуку я на себе испытал. Мне хватило четвертинки таблетки, чтобы улететь в облака. Говорю тебе: обалденная вещь!
– И сколько ты за него просишь?
– Триста баксов.
– За одну таблетку?
– Нет, за тонну! За одну, конечно. Будешь брать?
– У меня сейчас туго с деньгами. Дашь в долг?
– Прости, малышка, но в долг я не даю. Обращайся, когда будут деньги.
– А если я расскажу про холотропин мужу?
– Не расскажешь. Потому что тогда я перестану снабжать тебя «коксом», а ты без него и недели не протянешь.
– Я могу купить кокаин в городе. У меня там много друзей.
– Угу. Только у них товар разбодяженный, и впарят они его тебе втридорога. А у меня «кокс» чистый, без дряни. Да что я тебе говорю, ты и сама знаешь.
– Ох, Антошка, надают тебе когда-нибудь по шее!
Сташевский тихо засмеялся.
– Ну, это с любым может случиться. И с тобой, кстати, тоже.
– Что ты имеешь в виду?
– А то ты сама не знаешь! Ты бы не любезничала так откровенно с Астаховым. Если Шевердук узнает – задушит обоих. Он ведь у тебя настоящий Отелло.
– Хм, вот это не твое собачье дело.
– Слава богу, что не мое. Кстати, Катюш, я ничем не хуже Астахова. Если наша дружба перерастет во что-то большее, я смогу делать тебе хорошую скидку на «кокс».
– Перебьешься!
– Ну, как хочешь. Однако ведь карманы твоего мужа не бездонны. Как только будешь готова к тесным отношениям – дай знать.
– Дурак!
– Нет, я серьезно. Правда, почему бы тебе со мной не переспать? Я симпатичный парень. Это раз. Я – сын Сташевской. Это два. И я сделаю тебе хорошую скидку. Это три.
– Да я скорее отдамся первому встречному, чем лягу с тобой в постель!
– Почему?
– Да потому что ты похож на болотную ящерицу. Такой же скользкий, мокрый и противный!
Антон засмеялся.
– Дура ты, Катюха! Ладно, топай к своему Отелло…
Сквозь заросли бузины Вера увидела белый полушубок Кати. Как только ее шаги стихли в отдалении, Сташевский беззаботно проговорил вслух:
– Ничего, сама ко мне приползешь… На коленях! И муженек твой приползет. Тогда и посмотрим, кто из нас скользкий и противный.
Антон презрительно сплюнул под ноги и неторопливо зашагал вслед за Катей.
Вера выглянула из-за куста в тот момент, когда Сташевский вытягивал из кармана куртки платок, и увидела, как что-то выпало в траву. Девушка чуть было не окликнула молодого человека, но вовремя сдержалась.
Дождавшись, пока тот отойдет подальше, она выскользнула из-за кустов и подняла из травы вещицу, которую выронил белобрысый кретин.
Это был кусочек блистера с белой таблеткой внутри. На блистере не имелось ни надписи, ни значка фирмы-изготовителя. Вера, немного поколебавшись, выдавила таблетку, осмотрела ее, понюхала, сама понимая, что смысла во всех этих действиях нет никакого.
Вера усмехнулась, достала из кармана флакон с валиумом и бросила таблетку в него. По форме она отличалась от таблеток валиума, и при желании Вера легко могла ее отыскать.
6
Выпили много. Больше всех напился Тимур Альбертович, поскольку смешал вино, водку и коньяк. Он так часто целовал рыжеволосую жену, что та даже раскраснелась. А близнецы бегали вокруг родителей с криком «тили-тили-тесто, жених и невеста!»
Расходились уже затемно. Первым уехал Черневицкий. С ним вместе, вернее – в машине профессора, уехали Сташевский и Шевердук с женой. А за ними уже и прочие засобирались по домам.
Вера возвращалась домой с двойственным чувством. С одной стороны, отдохнули неплохо. С другой – ей так и не удалось побеседовать с Черневицким и уговорить его дать ей наконец допуск в лабораторию.
Вера и Алексей пили только вино, и к тому моменту, когда они вернулись домой, свежий сентябрьский ветер окончательно выветрил хмель из их голов.
Дома Тенишев принял горячий душ, закутался в халат и развалился в кресле с журналом в руках. Сидя перед зеркалом и протирая лицо тампоном, смоченным тоником, Вера поинтересовалась у мужа: